Ноэль Бельчер! Знакомое имя… Да, я знал Бельчера. Не лично, но много слышал. Кто на Марсе не помнил Бельчера, неизменно оформлявшего все Карнавалы и погибшего во время одного из них? Это было в девяносто девятом году…

…Мы с Леной торопились к началу, по дороге обсуждая костюмы. Условия ежегодного Карнавала были далеко не просты. Каждый из участников должен был представить типичный портрет прошлого в сатирической интерпретации. В тот вечер Лена была гадалкой. На ней небрежно сидела пышная юбка, в складках которой прятались карты и прочая каббалистическая чепуха.

Едва мы вошли в зал, к нам подошел человек, в котором я с трудом узнал своего помощника, инженера Марка Колкера. Волосы его были всклокочены, в зубах торчала трубка.

— Я хочу показать вам нечто, пока не началось веселье, — сказал он.

Мы поспешили за ним. Марк протащил нас сквозь тяжелую, обитую лоснящимся дерматином дверь, и мы оказались в унылом с виду помещении. Грязноватый свет струился по белым торсам скульптур, беспорядочно нагроможденных в углу, между ними коробились бесцветные облупившиеся полотна, похожие на пятна отсыревшей штукатурки.

— Этот прелестный уголок — шедевр Ноэля Бельчера под названием «Типичный запасник энного века, или Размышления о судьбе искусства», — с довольной ухмылкой пояснил Марк.

— Здесь так сыро! — поежилась Лена.

— Все ради колорита!

Я хотел сказать, что наши предки не могли столь варварски относиться к картинам, как кажется Бельчеру, но в это время зазвучал сигнал тревоги.

Мы вбежали в зал, когда динамики сообщали о начале поиска. Ноэль Бельчер бесследно исчез несколько часов назад. По сведениям, он ушел на станцию «Королев» почти без всякого снаряжения. Полчаса назад вдоль трассы прошел пылевой смерч.

Зал быстро опустел. Я немного замешкался, поискав глазами Лену. Она о чем-то говорила с ареологом Зарастровым. Марк, успевший узнать подробности, подбежал ко мне:

— Отколол номер этот Бельчер! Все вездеходы уже ушли на плато. Можешь не торопиться, Петр, машин больше нет. Лучше подождать здесь, думаю, его скоро найдут.

Мы ждали до утра. То и дело поступали сообщения, однообразные и лаконичные: «Ничего нового». Рано утром вернулась группа, ушедшая первой, и мы с Марком заняли места в вездеходе. Мы рыскали по пустыне больше суток, но бесполезно — после смерча пустыня выглядела будто подметенная гигантской метлой. Другие группы тоже вернулись ни с чем. Очевидно, Бельчер попал в пылевую бурю и погиб в песках. Поиски продолжались еще неделю. Я в них не участвовал, потому что два дня спустя вылетел рейсовым «Аметистом» на Землю…

Итак, Бельчер. Бельчер — ареолог, открывший море под Теплым Сыртом. Бельчер — художник, придумавший Карнавалы. И этот Бельчер с какой-то целью нарисовал несуществующее явление, а почта выпустила марки с его картинами и снабдила их нелепым названием «Миражи»…

И все же, когда марки вновь оказались у меня перед глазами, сила их художественной убедительности заставила меня задуматься, Бельчер постигал мир как художник, я же — как человек науки, и кто знает может быть, именно в этом и заключалась загадка миражей? Была у меня действительно твердая уверенность, что все оптические иллюзии и аномалии Марса мне известны? Пожалуй, теперь я не смог бы ответить однозначно. И помочь мне мог только один человек — Зацепин.