Вернувшись к себе, он, став у камина, первым делом прочитал письмо целиком. Зарычав от ярости, Дмитрий скомкал и швырнул исписанную бумагу в огонь. «О чем это она пишет? Уж не отдалась ли Саша и впрямь Орлову, подарив ему свою девственность? А тот небось воспользовался ею, а потом оттолкнул. Счел, что девочка недостаточно хороша для него. Или его разочаровала столь легкая добыча? Он, наверное, заявил ей, что она развратна, что отныне она — падшая женщина…»

— Скотина! — зашипел Дмитрий и, опомнившись, бросился выгребать из камина золу, в которой еще надеялся отыскать хоть кусочек письма — единственного доказательства произошедшего.

Но огонь уже успел скрыть все свидетельства Сашиного бесчестия. Дмитрий только манжеты опалил да пальцы обжег.

— Какой же я дурак! — завопил он, не опасаясь разбудить слуг. — Нужно было швырнуть это письмо ему в лицо! На дуэль его вызвать!

Мысль о дуэли, возникшая неожиданно, стремительно овладела всем его существом. Оленин обязан отомстить за поруганную честь своей невесты. То, что Сашенька Микульчина никогда не считалась его невестой, Дмитрия уже не волновало. Сейчас он виделся себе единственным защитником униженной и оскорбленной девушки. И это заполняло его душу благородной гордостью.

Но вместе с тем в его сердце все сильнее разгоралась ненависть к Сашеньке, презревшей его любовь. Да, он отомстит за нее! Убьет Орлова на дуэли (в этом Дмитрий нисколько не сомневался). Но взять за себя эту ничтожную девицу он и не подумает!

— Кошка, — прошипел Дмитрий, яростно отряхивая манжеты. — Мерзкая, похотливая кошка… Ненавижу!

Ему отчетливо виделось, как Сашенька, отвергнутая всеми, ползает у него в ногах, целует его сапоги, на которых еще сохранились брызги крови Орлова, а он, Дмитрий, отталкивает ее. Она будет рыдать, как Магдалина, разрывая на груди платье. Но ее молочно-белая грудь уже не тронет его, не вызовет в нем ни малейшего желания. Взять ее после Орлова? Дмитрия передернуло. Отныне Саша Микульчина способна вызвать в нем только чувство брезгливости.

С этой мыслью он, совершенно измучившийся, и уснул под утро. Новый день Дмитрий собирался начать с того, чтобы послать Михаилу Антоновичу Орлову вызов на дуэль.

* * *

— Ой, барышня, прямо не знаю, как вам и сказать…

Сашенька еще с утра заметила, что Клава сама не своя. Даже ленту к кремовому платью подала голубую.

К вечеру, когда от сердца отлегло, Сашенька решила выяснить, отчего ее верная служанка как-то странно поглядывает на нее весь день да кусает губы, будто хочет сказать что-то, но никак не решается. Поэтому девушка обратилась к ней с обычной ласковостью:

— Что ты, Клавочка? Не влюбилась ли в кого? Места себе не находишь.

— И-и, влюбилась! — Клава неожиданно зашлась смехом. — Да в кого, барышня? В Петруху косого, что ли? Да и куда мне… Уж тридцатый годок пошел, кто меня возьмет-то? Мне завсегда в девках жить теперича.

Усевшись в кресло, Саша поманила ее и усадила рядом на низенькой скамеечке.

— Тогда что же тебя гложет?

— Ой, гложет! Это вы верно говорите, барышня. Так гложет, прямо спасу нет!

— Да хватит уже туману напускать, — рассердилась Саша. — Говори, что случилось.

Оглянувшись на дверь, Клава перешла на шепот.

— Мне Ванька тут такое нашептал… Ой, барышня, прямо не знаю, как вам и сказать.