Археолог сел в соседнее, откинул голову на подголовник. Верхний край кресла упирался ему точно в основание черепа. Атлантида чертыхнулся, вскочил, нашел регулировку, выдвинул подголовник до упора вверх, снова сел. В новом положении затылок получил какую никакую опору, хотя и не очень удобную – верхний край подголовника находился на уровне середины головы. Рассольников покосился на Вайта и увидел, что у того мыслящий орган находится и вовсе на весу.

– Эй, сэр Теплер, поднимите подголовник, а то вам на старте мозги оторвет.

– Не поднимается, сэр Платон, – пожаловался миллионер.

– Как это не поднимается?! – Атлантида вскочил, нажал на регулировочный рычаг соседнего кресла. И правда – все регулировки находились в максимальном положении. Ну не рассчитывали олимские конструкторы сидения на таких рослых космонавтов!

– Эй, кто тут командир?! – выпрямился археолог. – Сделайте что-нибудь! А то ваш богатый пассажир старта не переживет.

– Пи! Пи! – самый рогатый из олимов громко запищал, размахивая копытцами.

– Четыре минуты до начала разгона, – любезно перевел полилингвист.

– Четыре? – археолог метнулся к своему креслу, сел и торопливо пристегнул ремни.

– Пи-пи пи, пи!!! – на все голоса пищали члены команды.

– Прощайте, сэр Теплер, – участливо кивнул Атлантида.

Но тут один из олимов вскочил со своего кресла, подскочил к шкафчику, распахнул дверцу, рывком сорвал ее с петель, подбежал к Вайту, подсунул ее миллионеру под спину, так что часть дверцы выступала над слишком коротким подголовником и метнулся назад, за пульт.

– Неудобно, – заворочался толстяк. – Спину режет.

– Пи-и-и-и!!! – завопил в этот миг рогатый, мониторы полыхнули оранжевым и щеки Вайта мгновенно сползли на затылок. Полет начался.

Ускорение продолжалось двенадцать минут при четырех «g». За это время у Атлантиды совершенно занемел затылок, а у Теплера сползли к спинке не только щеки, но и все остальные рыхлости тела, отчего спереди он стал походить на олимпийского атлета. Правда бодрости спортивная внешность ему отнюдь не добавила. После окончания разгона, перехода в режим растянутого дискретного перехода и включения искусственной гравитации, миллионер даже не шелохнулся.

– Как вы себя чувствуете, сэр? – Атлантида расстегнул ремни и подошел к напарнику.

– Спасибо, сэр, очень плохо, – простонал в ответ Вайт. – Вы не поможете мне встать?

– Ничего не поделаешь, сэр Теплер, – протянул руку Рассольников. – За все приходится платить. Или деньгами, или своей шкурой.

То, насколько близки оказались его слова к истине, археолог понял только после того, как толстяк поднялся и повернулся к нему спиной: глубоко вдавленная в тело бархатная куртка во всех мельчайших деталях сохранила силуэт дверцы – ребра жесткости, обломки петель, замок вместе с язычками и скважинами.

– Я хочу в постель, – угрюмо прорычал миллионер. – Кто-нибудь покажет мне мою каюту или нет?

Жилая палуба располагалась двумя этажами выше служебной, и добираться до нее пришлось по аварийному трапу – в кабину лифта Вайт просто не влез. По счастью, хоть каюты были сделаны с достаточным запасом: комнаты три на шесть, с двухметровыми потолками, самыми настоящими иллюминаторами, туалетом и умывальником с одним краном – горячая вода в списке удобств не предусматривалась. Душевые в каютах отсутствовали. Как, впрочем, и на всей жилой палубе – любовью к водным процедурам олимы явно не отличались.