- Вы его подозреваете, я понимаю, - слышал он голос Марины и не мог составить определенного мнения об этой не столько убитой горем, сколько испуганной, ошеломленной сероглазой женщине с короткими, чуть подкрашенными, бронзовеющими в свете лампы волосами. - Это не его нож. У Валерия никогда не было такого ножа, ведь в доме, в семье, все на виду. Я не обманываю вас. Я думала всю ночь, но никого... ни на кого не могу подумать.

- Мы, к сожалению, тоже.

- Особенно на Валерия... Михаил Михайлович о нем очень заботился... любил. Не имеет никакого значения, что он не родной.

Мазин оставил безделушки.

- Валерий не родной Михаилу Михайловичу?

- Нет, он сын его первой жены.

- Он знает это?

- Конечно.

- Никогда бы не подумал! - признался Сосновский. - Михаил Михайлович меньше всего напоминал отчима.

- Но случались и ссоры? - спросил Мазин.

- По пустякам. Трудно даже вспомнить. Отец говорит: сегодня чудесный день. А Валерий: нельзя так примитивно воспринимать природу. И раздражаются, злятся.

- Несхожесть мироощущения? И за этим не было ничего более определенного?

- Что вы хотите сказать? - насторожилась Марина.

- Я спросил. Иногда бывает, что за пустяками скрываются другие раздражители, не заметные окружающим.

- Я ничего не замечала.

- Понимаю. Борис Михайлович, Марине Викторовне трудно сейчас отвечать на вопросы... Постарайтесь заснуть. А мы посидим внизу, если не возражаете, подумаем.

Короткая летняя ночь шла на убыль. Мазин присел на скамеечку перед камином и принялся разбивать кочергой несгоревшие поленья. Дрова дымились, выбрасывая из-под пепла темно-красные искры. Потянуло теплом.

- Валерий скорее всего ни при чем, хотя и ложится в схему. Если всплывет, что его отношения с мачехой сомнительны, получится типичная буржуазная судебная хроника. У них там проще. А тут копайся, пока не обнаружишь, что убийца - старик Демьяныч, который застрелил Калугина потому, что тот неодобрительно отозвался о качестве его меда.

- Такой вариант нам не грозит.

- Не гаси во мне чувство юмора, Борис. После трудового года не так-то просто отыскать оптимальное решение в этой дикой ситуации.

Игорь Николаевич снова занялся поленьями.

- Не спится, молодые люди?

Мазин обернулся. Его давно не называли молодым человеком. Из своей комнаты вышел Кушнарев.

- Не спится, - согласился Сосновский сухо, показывая, что к болтовне он не расположен.

- Разрешите пободрствовать вместе? - не уловил интонации архитектор. - Вы, доктор, давно навещали Михал Михалыча?

- Калугину доктор не требуется, - ответил Мазин.

Кушнарев нахмурил кустистые, сходящиеся на переносице брови.

- Как прикажете понимать?

- Убит Михаил Михайлович.

- Вот как... - произнес архитектор почти без изумления.

- Убит, и преступник неизвестен, - подтвердил Борис Михайлович.

- Вас это больше всего волнует?

Игорь Николаевич удивился.

- Разве вопрос, кто убил Калугина, незначительный?

- Важнее знать - почему? А вы спешите на расправу.

- Возмездие не расправа.

- Возмездие? Немного изменили слово "месть", и вам уже слышится благородный оттенок?

- Как всегда, оригинальны, Алексей Фомич? - спросил Сосновский.

- Нисколько. Я имею право так мыслить. Мне причиняли зло.

- И вы простили?

- Не в этом суть. Мне нанесли зло непоправимое. Понесут ли кару виновные или нет, моя судьба не поправится. Что же даст мне мстительное злорадство? Только черствит душу. Я не верю в графа Монте-Кристо. Любая месть, даже во имя справедливости, порождает новое зло. Где же конец?

- Месть и правосудие - вещи разные. Убийца нарушил закон.

- УК РСФСР? - перебил Кушнарев с иронией.