— Далеко до следующего постоялого двора? — спросил он у Лакримы, размышляя, где ее оставить.

— Полдня пути. Устал уже? — поинтересовалась та, заглядывая Зандру в лицо. Да, не смог он скрыть от нее, что задумывает что-то. Он не замечал, что она разговаривает с ним, ожидает ответа, невольно отдергивал руку, когда она пыталась дотронуться до нее, хмурил брови, видя только ему известную цель.

Знала она, что Зандр вспомнил прежнюю жизнь, а теперь задумался о будущем, где ей нет места. Королевская и ведьмовская кровь никогда не сольются вместе. Разве что понесет она от него ребеночка?

Ведьма с накатывающей волнами сладкой истомой рисовала перед собой картинки их прошлой ночи, когда прямо на ней он обратился в человека. Сильного, большого, исполненного желания. Как не смешно было бы говорить об этом, но он у Лакримы стал первым. Не ведала ведьма за свою долгую жизнь ни одного мужчины. Какой мужчина возжелал бы ее, если она насылает страх смерти? А Зандр сам внушал страх, даже ей, поэтому с радостью она раздвинула ноги, отдалась его ласкам и испытала телесный восторг.

Вот еще бы раз испытать сладкий взрыв в своем теле, а потом и отпустить его. Может и понести удастся?

Построила бы она у одного из колодцев домик и зажила бы себе с ребеночком, оставляя его только для того, чтобы через колодец добраться до тех мест, где восполнит свои силы страхами людскими. А как подрастет сын, а ведьма уверенна была, что от Зандра родится только сын, расскажет она ему об отце-короле и отпустит искать того.

Хихикнула ведьма, но быстро прикрыла рот, словно боясь, что Зандр узнает о ее мечтах.

— Нет, не устал. Искупаться хочется. — Он потер шею, кожу которой стянуло от чужой крови. Торопясь уйти из харчевни, он не стал умываться, а теперь думал о том, что надо бы искупаться, прежде чем переместится в Шезгард.

— Так река, у которой мы останавливались вчера, несет свои воды и через этот лес. — Ведьма махнула рукой в сторону высоких деревьев, что закрывали от путников восходящее солнце.

Пробиваясь через заросли папоротника, выбрались они к реке, делающей в этом месте поворот на запад, вымыв своим быстрыми водами глубокую заводь.

Раздевшись донага, Зандр забрался в холодную воду, с радостью доверяя той свое тело. Энергичными движениями он растирал ладонями шею и грудь, не заметив, что сзади к нему приблизилась ведьма. Зандр вздрогнул от прикосновений ее рук к спине. Волна желания прокатилась по телу, и мужчина развернулся к Лакриме, сжав ее в объятиях, жадно целуя лицо, плечи, грудь. Подняв выше, резко насадил ведьму на себя, и мощными толчками довел обоих до того пика наслаждения, о котором мечтала Лакрима. На берегу, оглаживая свое тело, она с радостью отмечала на нем следы от жадных поцелуев и сильных пальцев, сминавших ее кожу в момент близости.

Оглянувшись на Зандра, вместо человека увидела белого волка, лежащего на траве и не спускающего с нее пристального взгляда голубых глаз. Ведьма встала на колени и повернулась к оборотню задом, приглашая войти в нее еще раз. Она предвкушала, как он схватится своими острыми зубами за ее шею, как хватают в момент соития волки за холки своих самок, а когтями расцарапает ее бедра, притягивая ближе к себе. Но сзади в нее вошел человек, вбивая в нее свое тело, сминая ладонями ее груди, опять доводя до дикого оргазма.

Обессиленные чередой телесных игр, лежали они на плаще Зандра и смотрели в синее небо, по которому ветер гнал облака, слушали журчание реки, шелест камыша, и оба понимали, что здесь проходит последний час пребывания принца Алекзандра в Корр-У. Чуть позже ведьма сообщит Зандру, что его семя, оставленное в ней, прижилось. Она знала это точно. И оборотню предстоит решить, оставит он ее здесь или заберет с собой в таинственный Шезгард.

Лакрима боялась нарушить молчание. Сейчас она начнет говорить и переступит грань, разделяющую «до» и «после».