Взгляд Софи Клерсанж-Мэтьюсон на мгновение затуманился, но она быстро взяла себя в руки.

— Хромой? А разве это не один из ваших подручных? Откуда мне знать, тот ли вы, за кого себя выдаете?

— Вы, кажется, раздражены?

— Раздражена? Да вы наглец! Врываетесь в мою жизнь, копаетесь в моем прошлом… Вам больше нечем заняться?

Она не сводила с него глаз, довольная произведенным впечатлением.

— Прощайте, господин книготорговец, мне пора.

— Подождите, мадам… — Виктор решил выложить козырной туз. — Известно ли вам, что драгоценная коллекция единорогов барона де Лагурне была варварски уничтожена?

— Какое мне до этого дело?

— Злоумышленник оставил на зеркале надпись: «В память о брюмере и ночи мертвых».

— Напоминает реплику из мелодрамы!

— Послание на зеркале было подписано именем Луиза.

— Все это чушь, мистификация! Луиза погибла за неделю до барона.

Софи произнесла эти слова совершенно невозмутимым тоном, но лицо ее стало мертвенно-бледным.

Виктор взял ее за руку.

— Вам что-нибудь говорит имя Анжелика?

Она вырвалась и исчезла в толпе, забыв на столике перчатки.

Выйдя с вокзала, Софи Клерсанж-Мэтьюсон сделала над собой усилие и справилась с гневом. Нужно бежать, выкинуть этот разговор из головы. Ей не о чем беспокоиться, все устроится, иначе и быть не может.

На улице Фобур-Сен-Мартен было шумно, но звуки доносились до нее как будто сквозь вату. События принимали опасный оборот. Внезапно Софи всё поняла, и у нее перехватило дыхание. Она прислонилась к стене, потрясенная очевидностью происходящего. Никому нельзя доверять. На бумаге ее план выглядел безупречным, на деле все вышло совсем не так, и события начали развиваться сами собой.

Старик-инвалид на костыле обогнал Софи, свернул на улицу Реколле и пошел следом за сплавлявшейся по реке барже. Корантен Журдан смотрел на баржу и размышлял о прожитой жизни, которая была так похожа на волнующуюся воду канала Сен-Мартен. В каком незнакомом порту он бросит якорь?

Виктор толкнул дверь магазина и тут же оказался на поле боя: Кэндзи схлестнулся с багровой от гнева Эфросиньей. Отступивший — от греха подальше! — к камину Жозеф наблюдал за происходящим, кусая губы, чтобы удержаться от смеха.

— Значит, Зульма заваривает чай лучше меня? — кричала Эфросинья. — Не уточните, в чем именно она меня превосходит, мсье Мори? Может, скажете, куда должен смотреть носик вашего чайника — на север, юг, запад или восток? Или чайные листья следует собирать в полнолуние? И уж будьте так любезны, откройте мне тайну: вы предпочитаете сливки от нормандских коров или от беррийских?!

— Пусть с молоком пьют англичане, — ровным тоном ответил Кэндзи.

— Ах так? Виновата, вы пьете а-ля рюс, как княгиня Фифи Максимова! Сколько сахара? Один или два куска?

— Мне кажется, вы сегодня в дурном настроении, мадам Пиньо, — констатировал Кэндзи, устраиваясь за столом.

— Есть от чего! Эта притворщица Зульма Тайру посягнула на составление меню! Хотите, чтобы она вас отравила? Ну что же, я умываю руки!

— Не драматизируйте, мадам Пиньо, вы отсутствовали, и я всего лишь попросил ее вскипятить воду.

— Не имеет значения, это моя епархия!

— Что тут стряслось? — спросил Виктор у Жозефа.

— О, ничего серьезного! Зульма поспешила проникнуть на кухню, когда мама ушла на рынок. Вы встретились с Софи Клерсанж?

— У нас состоялся весьма содержательный разговор. Я снимаю шляпу перед этой женщиной, у нее стальные нервы: она наговорила много чего, но не ответила ни на один мой вопрос.