Наконец-то звучит длинный праздничный звонок в дверь. Мы выбегаем в прихожую встречать папу. Гретка поскуливает, приплясывает от нетерпения и радости и колотит нас по ногам своим хвостом, как палкой. Мама на ходу поправляет свои красивые волосы и перескакивает из домашних тапочек в выходные туфли на каблуках. Она у нас и так красивая, а в такой день ей хочется еще красивее быть. Но для папы это не имеет значения – мама ему в любом виде нравится.

Однажды она открыла ему дверь во время генеральной уборки. Мама была в старых джинсах с дыркой на коленке, в папиной рубашке с драным рукавом, с «индейскими» разводами на лице и с паутиной в волосах. Да еще с насморком от пыли.

– Хороша! – сказал папа, вздохнув от счастья.

А мама почему-то обиделась и шмыгнула покрасневшим носом. Наверное, из-за его веселого тона…

На этот раз папа пришел не один. В одной руке он держал пакет с добычей, а другой заботливо поддерживал под локоть симпатичного старичка в стареньком пенсионерском плаще, но в красивой форменной фуражке. Папа помог ему раздеться, и… случилось чудо! В нашем доме появился великолепный морской адмирал. Очень боевой на вид. Правда, сильно преклонного возраста. И мелкого роста.

Он, как и наш папа, был в парадной форме. Но куда там папиному мундиру до морского кителя! Даже немножко обидно стало. Адмирал весь сиял золотыми нашивками и блеском орденов и медалей, среди которых сверкала Звезда Героя. И если папины награды позвякивали скромно и застенчиво, то адмиральские звенели густо и победно. Как морские колокола громкого боя. К тому же на боку сказочного адмирала непринужденно и с достоинством висел золотой красавец кортик с желтой костяной рукояткой.

У Алешки во всю ширь рот распахнулся. Мама громко хлопала своими длинными черными ресницами. А перед моим мысленным взором немного мелковатый росточком адмирал вдруг грозно вырос на капитанском мостике военного корабля, объятого густым пороховым дымом: у него горящий взор, рука – на рукоятке кортика, и пышные белые усы во все стороны. Весь из себя вылитый флотоводец боевых времен.

Грета тоже сначала застыла перед этим маленьким великолепием, а потом вдруг села перед ним и протянула ему лапу. Небывалый случай! Грета всегда считала, что так униженно, с ее точки зрения, могут поступать только мелкие болонки с бантиками на макушке и пудельки с ленточками вместо ошейников. Она их презрительно не замечала. Как и положено служебной овчарке.

А тут – надо же! Впрочем, наша Грета прекрасно разбирается в людях и сразу же поняла: в наш дом пришел хороший человек, достойный ее уважения.

Адмирал вежливо пожал ей лапу, кашлянул в ладошку, обтянутую белой перчаткой, и лихо, по-флотски, отдав маме честь, представился, глядя на нее снизу вверх:

– Капитан третьего ранга в отставке Курочкин!

Немножко жаль, что не Орлов! И не совсем адмирал.

(Ну да это не так важно. В нашей семье он так и остался адмиралом. Нам так больше нравилось. Особенно маме. Не каждый день ей отдавали честь адмиралы в белых перчатках.)

Адмирал-капитан снял фуражку – при этом на макушке у него живо вскочил задорный хохолок, точно как у нашего Алешки, только седой. Подпрыгнув, адмирал положил фуражку на полочку над вешалкой.

Мама при этом почему-то так растрогалась, что мне показалось, будто она хочет погладить маленького адмирала по седой голове. А Лешка, не теряя времени, уже подкрадывался к адмиральскому кортику.

– Алексей! – строго проговорил папа. – Отставить!

Адмирал, прищурившись, взглянул на Алешку и подмигнул ему. И стал похож не на бравого морского офицера преклонных лет, а на озорного пацана.

– Конфеты не забыл? – спросил Алешка папу. – А кофемолку?

– Здесь, – папа встряхнул пластиковый пакет, – и конфеты, и кофемолка.