– Во, Дим! – ткнул он пальцем. – Курочкин! Звоним!

Я набрал номер, Алешка выхватил у меня трубку. Я тоже к ней ухом прижался.

– Приемная генерала Курочкина, – раздался приветливый, но строгий женский голос, наверное, секретарши.

– Адмирала Курочкина, – поправил ее Алешка. – Позовите мне адмирала.

– Нет у нас никаких адмиралов, – отрезала секретарша. – Одни генералы. – И положила трубку.

Алешка в удивлении похлопал глазами. Как мама, пощелкал длинными ресницами.

– Дим, так он кто? Адмирал или генерал?

Я взял «Ежедневник», прочел вслух:

– «Генерал Курочкин В.И.». Понял?

– Понял! – воскликнул Алешка. – Он все наврал, значит? Никакой он не адмирал, а всего только генерал какой-то! А еще с кортиком!

Я сунул ему под нос «Ежедневник»:

– Пониже посмотри. Там еще один Курочкин есть. Может, подойдет тебе… С кортиком…

Алешка смущенно хмыкнул и стал набирать номер адмирала.

– Здравия желаю, товарищ адмирал! – заорал он в трубку. – Капитан Оболенский на связи!

– Слушаю вас внимательно, товарищ капитан!

– Мы хотим вас проведать. – Алешка не стал «дипломатничать».

– Жду вас на борту! Высылаю за вами шлюпку! – был краткий, но не совсем ясный ответ.

Алешка положил трубку и скомандовал мне:

– Полный вперед! Залезай в шлюпку!

У стены стоял, привинченный к ней, металлический столик. В углу – странный кожаный диванчик на стальных ножках. Возле окна – старинный барометр в деревянном корпусе. Он показывал своей затейливой, в виде якоря, стрелкой «Великую сушь», хотя за окном вовсю шел великий дождь. Рядом с барометром – настоящий дубовый штурвал, морской бинокль в кожаном футляре. А на подоконнике, в стеклянном ящике вроде аквариума, замер стремительный боевой корабль «Грозный».

– Это последний крейсер, которым я командовал, – с тихой гордостью и немного с грустью объяснил адмирал. – Красив?

Еще бы! Плавные линии корпуса, грозные орудийные башни, хищно нацеленные пулеметы… Хоть сейчас в яростный морской бой.

– А диванчик и столик я взял на память из своей каюты, когда меня списали на берег. Кстати, «Грозный» тоже списали в тот же год – устарел дружище.

– А на вид как новенький, – посочувствовал Алешка. – И вы тоже.

Адмирал рассмеялся и стал накрывать на стол.

– А почему ваш барометр во время дождя «сушь» показывает? – спросил я.

– О! Он у меня уникальный. Он предсказывает погоду заранее, за двое суток. «Сушь» наступит послезавтра.

– А он тогда покажет «Великий дождь»? – догадался Алешка. – А когда все небо за облаками, он показывает «Очень ясно»?

Адмирал опять рассмеялся и пригласил нас к столу.

– У меня вдруг конфеты нашлись, – объявил он. – Я, наверное, сам от себя их спрятал. Очень сладкое люблю. – Тут он немного задумался. – Наверное, потому что в детстве как следует конфет не наелся. Да и не только конфет. Я ведь на войну в двенадцать лет пошел. Даже немножко раньше. Вон какой орел был юный Курочкин. – И адмирал кивнул на снимок на стене.

На этом снимке, на палубе катера, возле пулемета стоял мальчишка с озорной улыбкой, в черном бушлате и бескозырке, ленточки которой трепал морской ветер.