|
Оставим Питера Ика ломать голову над зигзагами сюжета, тем более что ему через несколько шагов попадутся растерзанные останки одежды Ленивца, и они тоже заставят призадуматься. А может быть, он этого не станет делать, а сядет, где потеплее, и, выставив поросшую седыми волосами грудь и благородное лицо пожилого Атоса навстречу солнцу, будет тихо нежиться в голубом пламени и думать о том, как ему в сущности все надоело, и все рядом с ним клоуны, и вся жизнь — это даже не игра на сцене, а простейшая примитивная клоунада. Оставим его. Питер Ик — сложный человек.
33
Живчик с ходу влетел в мужской туалет, никого там не обнаружил, кроме негра, отчаянно мывшего холодной водой в раковине лицо и голову. Живчик растерялся. «Обман? Не может быть!» — Приятель, сюда не заходил один такой, толстый? Негр плескался, фыркал и не отвечал. — Эй ты, что молчишь? Тебя спрашивают! Негр поднял голову, и Живчик увидел несчастное мужское лицо в бурых и желтых пятнах. — Да ты не негр! Что с тобой, приятель? Постой! Будь я проклят! Дик Рибейра?! — Андрэ-ругатель! Здорово, вельо! Как прыгаешь? — Тьфу, тьфу, не сглазить бы! Ты самый настоящий Дик, которого я уже знаю миллион лет и буду знать сотню миллионов! Но что с твоим лицом, друг? Ты решил работать негром? Это не так уж хорошо оплачивается! — Не говори, старик. Всегда становишься посмешищем, когда слушаешься женщину. Но мужчина никогда не поумнеет. Правда? — Как знать, как знать, Дик. Но с чего это ты разукрасил руки и лицо, как индеец перед праздником Солнца? — Понимаешь, вельо, — понижая голос, доверительно сказал Дик, — за мной здесь охотятся. Двое от Педро. Я старику остался кое-что должен. И Миму посоветовала мне покраситься под негра. Мы тут с одним матросом, Даниил его зовут, схожи и ростом, и так. Поэтому я изуродовал себя черной краской, которую Миму достала у парикмахера. — Ага, — сказал Живчик. — Ну да, вот какое дело, понимаешь? Я изукрасился как не знаю кто. А сейчас надобность отпала. Пока я бегал с ведром и шваброй по палубе III класса, через радио дали объявление. Слышал, может? Матрос Даниил к капитану! — Слышал, — сказал Живчик. — Получается, что мне нужно выходить из подполья. Требуется какая-то другая конспирация. Зашел я в туалет отмыться, а проклятая патентованная краска никак не сходит. Минут двадцать бьюсь, и никак! На попугая стал похож! — Эту краску нужно одеколоном, а еще лучше ромом смывать, — посоветовал Живчик. Помявшись, он объявил: — Слушай, Дик, а ведь это я от Педро! Мы тебя разыскиваем. Дик Рибейро изумленно вытаращился на приятеля: — Ты? — Ну да, мы с Ленивцем. Мы и с Мимуазой насчет тебя разговаривали. Я и Ленивец. — Ты?! Ты? Дик Рибейра присел от хохота. Заботы минувших дней и ночей свалились с его плеч пустой никчемной ношей. — Андрэ-ругатель! Гангстер! Кто бы мог подумать, что это ты! Нет, видно, плохи дела у старого Педро, раз он набирает такие кадры! Не обижайся ради бога, вельо! — А что, собственно! Чем я не подошел этой свинье? — Не сердись, вельо, я просто вспомнил, как ты, как тебя… Дик снова заливисто захохотал. — Разобрало тебя, — с неудовольствием сказал Живчик. — У меня и люггер есть. Так что ты брось эти смешки! Дик вцепился в плечо гангстера. — Нет, нет, я так, я не могу. Андрэ, ты помнишь, как на Вер-о-Пезо торговки из нижнего ряда засадили тебя в бочку с рассолом? И мы вынимали тебя оттуда. Помнишь? — Я бросил пить, Дик, уже с месяц не пью. |
