|
Это тот снимок, на котором она дурачится, скосив глаза. Я смотрю на него со смехом. «Как ни странно, но именно здесь ты похожа на себя больше всего». В тот же самый день она злится, потому что в ее комнате я нахожу дневник и начинаю его читать. Но вскоре мы миримся и начинаем целоваться. В какой-то момент мы останавливаемся, она внезапно отодвигается и подносит указательный палец к губам.
– Тсс… – Что такое? Она подходит к окну, отодвигает занавеску. «Мои родители приехали!» И быстро провожает меня до порога – меня, умирающего от желания остаться с ней. – Эй! Можно? Дверь открывается, и в нее заглядывает Джин. – Привет! Что ты задумал? Я тебя отвлекаю? – говорит она, широко улыбаясь. – Нет, конечно. Ты шутишь? Входи. Я едва успеваю закрыть альбом и положить на него папку с проектом. – А разве ты не помнишь, любимый? У нас с тобой очень важная встреча. Я зашла только потому, что ты не отвечал на мои звонки… – Да, правда, извини меня, я перевел телефон на беззвучный режим. – Давай скорее, нас ждут. – Да-да, иду. Я закрываю за собой дверь и прощаюсь с Джорджо: – Увидимся завтра; похоже, что я сильно опаздываю. – Хорошо. Пока, Джин. – Пока, Джорджо. Мы покидаем офис и входим в лифт. Джин нажимает на кнопку, чтобы ехать на первый этаж. – Эй! Все в порядке? – Да-да. Просто я слишком задумался. – Извини, если это было что-то важное. Но мы никак не можем отложить сегодняшнюю встречу. – Нет, не беспокойся. Ничего важного. Один старый проект. Не думаю, что он удачный. – Хорошо, поговорим о нем, когда захочешь; тогда я тебе скажу, что думаю. Учти, я разбираюсь в телевизионных делах… – Я хорошо это знаю, ты умница. Нам надо было порекомендовать тебя на должность ведущей. Но ты была бы слишком красивой, тебе бы слишком много завидовали. – Была бы? – И она стучит мне кулачком по спине. – Послушай, ты, поросенок… Но тут лифт открывается. Перед нами Парини – пожилые супруги со второго этажа. – Все в порядке, не бойтесь. Мы скоро поженимся и проводили генеральную репетицию, чтобы проверить, поладим ли мы. – Вот оно что… – говорит он, делая вид, что и впрямь этому поверил. Джин быстро идет к машине, и я иду за ней, но думаю, что не стану рассказывать ей об этом «старом проекте».
35
– Извините! Габриэле, отец Джин, улыбается мне из зеркальца машины. – Ничего страшного. Ее мать тоже встречает меня улыбкой. Мы производим впечатление идеальной семьи. Джин садится рядом со мной. – Он не слышал моего звонка, был весь поглощен проектом. Франческа на секунду оборачивается ко мне. – Ну и как он теперь? Увидим по телевизору что-нибудь стоящее? – Ее мать всегда говорит со мной так, словно я отвечаю за все программы итальянского телевидения. – К тому же за те деньги, что мы платим по обязательному тарифу, нам должны были бы предоставлять гораздо более широкий выбор. Но они всегда показывают одно и то же. Габриэле тоже высказывается: – И не только: в этом сезоне они показывают одни повторы. Разве телесезон уже кончился? Как ты думаешь? А сколько в этом году денег «Итальянское радио и телевидение» выкачало из нас, итальянцев? – Двести шестнадцать миллионов евро. Франческа внезапно поворачивается. |
