— Слушаю вас.

— Я хотел бы купить абонемент. На месяц.

— Вы у нас были когда-нибудь?

Оглядываюсь вокруг, потом снова смотрю на него.

— А Марко Туллио нет?

— Нет. Завтра утром можете его увидеть.

— Хорошо, тогда я лучше завтра запишусь, я его друг.

— Как угодно…

Ему по барабану, деньги-то не его.

Иду в раздевалку. Два парня переодеваются перед тренировкой. Они шутят и смеются. Болтают о какой-то девчонке.

— Прикинь, мы ужинали в пиццерии Монтекарло. Знаешь? Так вот, у нее то и дело звонил телефон. Это мужик, он военный. А она несла ему какую-то хренотень.

— Да ладно!

— Правду говорю.

Я переодеваюсь и слушаю, но уже знаю, чем все закончится.

— А она все время повторяла: «Да нет же, нет, я ужинаю с Дорой. Ну, помнишь, парикмахершей»…

— Да ладно, а он?

— А что он может сделать? Он ей верил. Потом мы пошли к ней домой, и пока она мне делала минет, телефон снова зазвонил.

— И что ты?

— Я? Я ответил, а что же еще!

— И что ты ему сказал?

— Мне жаль, но в данный момент она не может ответить: она разговаривает с Дорой.

— Да ладно! Супер! — и они смеются.

— С тех пор я называю свой член Дорой. А вот и он… — он вынимает его и показывает другу. — Чао, Дора, поздоровайся с Марио!

Они хохочут как ненормальные; парень с «Дорой», держа ее в руках, прыгает босиком по мокрому полу. В конце концов, он поскальзывается и падает. Его приятель захлебывается в хохоте, а я иду к тренажерам.

— Держи ключи, я их сюда кладу, — бросаю ключи от шкафчика с одеждой в коробочку на письменном столе.

Парень за стойкой, продолжая болтать по телефону, кивает. Потом, решив сказать мне что-то, прикрывает трубку рукой.

— Эй, шеф, сегодня можешь позаниматься так, но завтра оформи абонемент.

Он смотрит на меня, довольный собой — он тут основной, круче тучи — и с дебильной улыбочкой продолжает телефонный разговор. Повернулся ко мне спиной. Хвастается. Смеется. До меня доносятся его последние слова: «Слышала, Феда? Пришел тут и думает, что он у себя дома».

Он не успевает закончить. Я беру его за волосы. Пригорошней. Поднимаю со стула. Он стоит в положении «смирно», голова слегка повернута ко мне. Волосы, зажатые в моей руке, причиняют ему дикую боль, я знаю. Я помню это ощущение. Но сейчас это его волосы, не мои.

— Положи трубку, скотина.

Он говорит через силу:

— Я перезвоню, извини, — и нажимает отбой.

— Так вот. Во-первых, этот дом мой. И потом… — Я сжимаю его волосы еще сильнее.

— Ай-ай, мне больно.

— Я хочу, чтобы ты зарубил себе на носу: никогда больше не называй меня шефом. Понял?

Он пытается кивнуть, но получается лишь невнятное движение. Для убедительности я тяну еще сильнее.

— Не слышу… Ты понял?

— А-а-ай…. Да.

— Не слышу.

— Да! — он почти орет от боли. На глазах — слезы.

Мне даже немного его жаль. Слегка толкаю его и отпускаю. Он плюхается на стул. Массирует себе голову.

— Как тебя зовут?

— Алессио.

— Ну, давай, улыбнись, — я даю ему две легкие пощечины, — можешь снова звонить ей, если хочешь, скажи, что ты тут разобрался, выгнал меня из спортзала, говори, что хочешь, но… не забудь.