|
Из трех полуграций я самая толстая. Но ничего, возьму себя в руки и с сегодняшнего дня сяду на диету. Всего-то и надо сбросить килограммов пять, не больше, совсем тощей я стать не хочу. Мое обаяние в некоторой полноте, мне всегда это говорили. «Ты такая уютная, Таточка», – восхищался когда-то Илюша. Но, видно, теперь его уют уже не устраивает… Сволочь, к Алиске приставал… Теперь я понимаю, почему она его недолюбливает. Конечно, ей за меня обидно. Надо же, даже по морде ему дала… Впрочем, ничего другого он и не заслуживает… «Ты такая уютная, Таточка». Да мне это многие повторяли! Нет, к черту, к черту, к черту! Похудею и действительно поменяю имидж. А там, может, и работу поменяю… На что, интересно знать. Уйду в другое издательство? А там что, чаи распивать не будут? Конфеты дарить перестанут? Нет. Значит, надо вырабатывать силу воли. Легко сказать… Но не ставить же на себе крест в тридцать девять лет? Ни за что! Муж ушел? Ну и черт с ним! Живет же Алиска уже десять лет совсем одна, и что? Вон она какая… Красивая, сильная, добрая и вовсе не несчастная. А я? Почему я должна обязательно быть несчастной из-за того, что прожила почти двадцать лет с таким? Я привыкла быть замужем. Мне одной будет плохо. Я не могу спать одна, мне как-то странно… Хотя одной, конечно, удобнее, можно раскинуться как угодно и вообще… Наверное, во всем можно найти хорошую сторону.
Ее глубокую задумчивость прервал телефонный звонок. – Алло! Сонечка, привет! – Татка, у тебя сегодня бодрый голос. До меня дошел слух, что ты постриглась. Надеюсь, не в монахини? – Вот как раз размышляю над этим вопросом. – Над каким? – Как жить дальше? Монахиней или нет? – Разумеется, нет! У тебя есть кто-то на примете? – деловито осведомилась Соня. – Пока нет. – Это потому что ты расслабилась от замужней жизни. А надо всегда быть в форме. Тебе не мешает похудеть. – Я тоже так считаю. – Кстати, имей в виду, Восьмого марта, как всегда, соберемся у нас. – А Алиска? – Естественно, придет. – Отлично, я тоже буду. Только, Сонь… – Что? – Ты, надеюсь, не станешь приглашать для меня женихов? – Нет, еще рано. – То есть? – Ты еще не годишься для сватовства, надо сперва обрести товарный вид, – засмеялась Соня. – Вот после праздника сядешь на диету. Согласна? – Согласна, конечно, согласна. Сонька, а что будем готовить? – Тоже еще рано. Ближе к делу решим. Ладно все, бегу на работу! Пока, Татка! – Пока. Да, с такими подругами не пропадешь, с нежностью подумала Наталия Павловна. Они дружили всю жизнь, с первого класса. И какие бы бури ни бушевали над каждой из них, они знали: в жизни есть надежная опора. Придя в издательство, Наталия Павловна впервые за последние дни смогла наконец хоть что-то понять в тексте, который редактировала. Вот и хорошо, работа отвлекает, пришла в голову мысль, но тут в комнату вбежала молоденькая редакторша Вика: – Наталия Павловна! Я хотела спросить… Ой, вы постриглись. Вам идет… просто класс! – Вот моя дочка тоже так говорит, – улыбнулась Наталия Павловна. – А что ты хотела спросить? – Да вот я Жихареву вычитываю… – И что? – У нее тут написано: «Он выглядел жалко, как нахлебник Достоевского. Но разве „Нахлебника“ Достоевский написал? – Безусловно нет. Тургенев. И еще у Чехова есть «Нахлебники». |
