Боже мой, что ее здесь ожидало! Роскошные рубины, прозрачный янтарь, ярко-клюквенного цвета майолика, латунные лампы, венецианские лампы, железные, мраморные и медные… Здесь были подвесные лампы, бра, крохотные фонарики, светильники для кондукторов и полисменов, канделябры для фортепиано.

Затем Верити вернулась в комнату, обставленную антиквариатом. Как она и ожидала, здесь было что посмотреть, и пожалуй, даже с избытком. Французское ореховое бюро, например, или гобелен восемнадцатого века. Или георгианский ломберный столик.

Выйдя оттуда, Верити обнаружила в комнате с кухонным оборудованием посетительницу, которая хотела купить бочонок для бисквитов. Ребенком она всегда доставала бисквиты из бочонка, и теперь ей хотелось, чтобы ее дети получали то же удовольствие. Верити предложила ей множество бочонков, один из которых, из цветного китайского фарфора, покупательница тут же выбрала.

Почти сразу же после бочонка купили жардиньерку, а спустя некоторое время кухонный гобелен. Время шло, и Верити упивалась буквально каждой минутой, проведенной ею в «Женском замке». За ленчем она сообщила об этом Присцилле.

После того как Присцилла вернулась к своей пишущей машинке, Верити решила – так как особого наплыва посетителей не было – поменять обстановку в одной из комнат. В Челси, где она работала раньше, они меняли экспозицию так часто, что многие клиенты жаловались, что не успевают присмотреться к товару. Владелец магазина свято верил, что обязан в кратчайший срок показать покупателям все, что у него есть, и заботой Верити было каждый день обновлять салон магазина.

Палящее за окном солнце навело Верити на мысль продемонстрировать посетителям прохладный темный кабинет.

Она убрала яркие цветные подушки и сняла с окон светлые шторы, повесив грубую холстину, найденную в одном из ящиков. Затем подошла очередь пестрой ситцевой скатерти – на столе остались только несколько книг, пресс-папье и календарь. Проделав все это, она отступила назад, критически осматривая комнату. Верити чувствовала, что в обстановку надо добавить чуточку цвета. Может быть, одну оранжевую подушку? Или желтую? А может, под цвет книжных переплетов светло-коричневую?

Верити открыла коробку с диванными подушками и перетряхнула ее. Ни одна из подушек не подходила к обстановке. Верити попробовала несколько, но сразу же прятала их обратно в коробку. Наконец она остановилась на подушке темно-зеленого цвета, и тут за ее спиной послышался мужской голос:

– Не то.

Верити повернулась.

Сначала ей показалось, что он невысокого роста. Но, поглядев внимательней, Верити поняла, что рост скрадывался легкой сутулостью в плечах. Мужчина казался крепким, словно высеченным из кремня, но у Верити сложилось впечатление, что это достигнуто мучительными усилиями, как будто назло довлеющим над ним обстоятельствам. Еще она заметила темные немигающие глаза, темные прямые волосы и тянущийся от лба к кадыку шрам. Шрам не воспринимался как физический недостаток, он был скорее признаком мужественности, одной из тех черт, из которых складывается облик мужчины.

– Ну, вы достаточно увидели? – Голос был холоден, и Верити покраснела.

Она подыскивала слова для извинения, и в это время мужчина сделал по направлению к ней несколько шагов. Шел он медленно, то ли из-за хромоты, то ли из-за нарочитой обдуманности в движениях.

Несомненно, это был Бартли Принц.

– Простите, – сказала Верити, отчаявшись подобрать более изысканное извинение.

– Ничего. – Он пожал плечами.

– Видите ли, вы мой первый посетитель после полудня. Он остановился как вкопанный.

– Ваш первый посетитель? Да кто вы такая, собственно?

– Новый продавец. – Она вспомнила, рассказ миссис Принц о комплекте для ванной, и с ее губ сорвалось, прежде чем она успела подумать: – Сейчас вы скажете: «Ох, мама!»

– Ох, мама! – согласился Барт.