— Статистически это маловероятно, — отозвалась Марина. — Ведь наше представление о часто падающих самолетах создается муссированием этой темы в средствах массовой информации.

— Но, вообще-то, всякое бывает, — влезла я, просунув голову между трусихой и поклонницей бриллиантов.

Ирина застонала — то ли от страха, внушенного мной, то ли оттого, что самолет оторвался от земли и начал набирать высоту, а мы, соответственно, — чувствовать перегрузки. Сила тяготения оттащила меня от Ирины и насильно уложила в кресло.

— Ты чего, первый раз в самолете? — спросила Карина трусиху.

— Ага.

— Ну тогда понятно. Думай лучше о чем-нибудь приятном. Например, о том, что… мы летим во Францию! На родину Пьра Кардена, Коко Шанель…

— И братьев Монгольфье, которые изобрели воздушный шар, — поддержала Марина. — Кстати, первые летчики тоже были французы — Пилатр де Розье и маркиз д’Арланд. Они поднялись на шаре в тысяча семьсот восемьдесят третьем году, и, кстати, как раз из Парижа.

— И остались живы? — спросила я.

— В тот раз — да.

Тут Ирка снова застонала.

— Ну хватит вам! — разозлилась Карина. — Надо ее как-то по-нормальному отвлечь! Нам лететь еще три часа, а она так и будет стонать всю дорогу! Маринка, успокой ее!

— Как я успокаивать-то буду? Песенку ей, что ли, спеть? — флегматично поинтересовалась моя сестра.

— А что, хоть и песенку! Ирка! Давай споем! Потому-потому-у-у что мы пилоты… небо наш, небо наш родимый до-о-ом… Первым делом, первым делом сдать зачеты! Ну, а мальчики, а мальчики потом!.. Так, что там дальше?

Что дальше, никто не знал.

— А я знаю другую песню про самолеты, — еще раз вмешалась я. — Юрий Антонов пел. Там есть такие слова: «Давай обнимемся у трапа, мы не увидимся уже»!

— Почему это не увидимся? — в страхе пробормотала Ирка.

Я захихикала.

— Кстати, по-французски Юрий Антонов будет Жорж Дантон, — сказала Маринка. — Деятель Французской революции. Ему потом голову отрубили…

— Вы можете говорить о чем-нибудь, кроме этого?! — зарычала Карина таким тоном, как будто ей специально было поручено командовать всеми нами. — Ирка, ну-ка вытри сопли! Вот приедем в Париж, в магазин пойдем сразу! Закупимся, слышишь? Косметикой, духами, всем таким! Там есть такой магазин специальный, где все самое шикарное и гламурное продается, я прочитала в путеводителе! Как же, как же… Галерея Лафайет!

— Лафайет… — повторила Марина. — Герой Старого и Нового Света. Аж в трех революциях поучаствовал! Но вот того, что он демонстрацию расстрелял на Марсовом поле в тясяча семьсот девяносто первом году, я ему не прощу! Сколько народу тогда перемерло… А теперь там Эйфелева башня, в этом месте.

— Не слушай ее, Ирка! Мы пойдем по магазинам! Прямо завтра! Пойдем на Елисейские Поля…

— Маринка! — перебила я. — А правда, что Елисейские Поля назвали в честь королевича Елисея из Пушкина?

— Нет, Лиза. Елисейские Поля — это загробный мир в древнегреческой мифологии.

— То есть мы пойдем в рай? — удивилась Карина.

— Кто куда, — съехидничала я, вообще-то знавшая про греков и просто хотевшая раскрутить эту тему.

— Я хочу домой, — сказала Ирка, и в ее голосе уже слышались слезы.

— Прыгай, — ответила я.