Но на душе у нас по-прежнему было невесело: как мы ни ломали головы, никак не удавалось выяснить, что мешает «Седову» идти по курсу.

Три часа спустя наши радисты приняли сообщение капитана парохода «Сталинград» Сахарова, на котором находились запасы угля для нас и ледокола «И. Сталин», «Вижу, огни прожекторов, следую пеленгу „И. Сталина“...»

Я хорошо знал этого молодого, смелого капитана, который без боязни вступил ночью во льды, чтобы самостоятельно пробиться к нам и поскорее доставить топливо. Отец Сахарова был капитаном того самого «Фоки», на котором так трагически завершилась экспедиция Георгия Седова.

Капитан «Фоки» сделал все, что было в его силах, чтобы проникнуть возможно дальше на север, но как малы были эти возможности у дряхлого и дырявого суденышка! Сын капитана «Фоки» неизмеримо счастливее его. Уже в 1937 году, когда я плавал на «Садко», он работал старшим помощником капитана на этом первоклассном ледокольном пароходе. Щупленький, низкорослый, черноволосый, он не отличался внешней солидностью. В своих кожаных галифе, заправленных в носки, и в туфлях Сахаров отнюдь не походил на типичного морского волка. Но он пользовался большим уважением и авторитетом как прекрасный специалист, отлично знающий свое дело.

И вот теперь капитан Сахаров ведет сквозь льды «Сталинград» навстречу «Георгию Седову». Нетерпение Сахарова нетрудно понять, - ведь с этим именем в его семье связано представление не только о знаменитом деятеле Арктики, но и о близком отцу человеке, вместе с которым он четверть века назад тщетно пытался достичь полюса....

Флагманский корабль оставил нас и устремился навстречу «Сталинграду», чтобы обеспечить его движение в дрейфующих льдах. К вечеру «И. Сталин» и «Сталинград» вернулись. Среди плавающих льдов Гренландского моря стали рядом три корабля, над которыми реяли флаги СССР.

Зыбь, шедшая с Атлантического океана, еще больше усилилась. Огромные водяные валы мерно катились друг за другом, разрушая разреженные льды. «Седов» тяжело покачивался с боку на бок. Мы с огромным удовольствием встретили качку, - настоящую океанскую качку, от которой так отвыкли за эти годы. Невыразимо приятно было чувствовать, что под тобою живое, вечно движущееся, бурное море, a не мертвенный, опостылевший своим однообразием лед. Ho для пepeгpузки угля с корабля на корабль такая погодка была ни к чему, «бедов» и «Сталинград», соприкасаясь бортами, прыгали на воде, как пробки. Флагманский ледокол даже отошел чуть подальше, чтобы переждать зыбь.

Нам надо было принять в свои бункеры 600 тонн угля, - я хотел загрузить углем корму, чтобы обеспечить работу укороченного пера. На исходе пятнадцатого часа погрузка была закончена!

Нас постепенно сносило дальше на юг. Льды расползались и терялись в темноте. Похоже было на то, что скоро корабли очутятся на чистой воде. Следовало возможно скорее закончить погрузку ледокола «И. Сталин», чтобы затем пойти к Большой земле. С флагманского ледокола последовало распоряжение:

«„Сталинграду“ войти за „И. Сталиным“ во льды, чтобы в спокойной обстановке перегрузить топливо. „Седову“ ждать возвращения ледокола».

Через полчаса огни кораблей растаяли в темноте, и мы снова остались одни. Качка все усиливалась. Корабль швыряло как попало. В каютах звенели падающие со столов стаканы, чернильницы, ездили с места на место чемоданы, летали бумаги. Льды окончательно, развело, и теперь «Седов» был на чистой воде.

Положение становилось серьезным. Как мы ни бились, никак не удавалось заставить корабль слушаться руля, - он по-прежнему упорно заворачивал влево. Поэтому войти во льды, где можно было бы отстояться, не удавалось. Здесь же, на чистой воде, шторм мог оказаться гибельным для неуправляемого судна.