— Ты ничего себе не разбила? — продолжал издеваться Сэм, наклонившись ко мне через стойку.

Первым делом я схватилась за фотоаппарат, убедилась, что он цел и облегченно вздохнула. Сэм опять принялся помирать со смеху. Я сделала вид, что хочу треснуть его кулаком между глаз.

— Я не про то спрашивал, — простонал он, вытирая слезы от хохота, — но, впрочем, чему удивляться! О своих коленях ты вспомнишь к вечеру, если не позднее. Ты же у нас везучая. Помню, на выпускном вечере ты поднималась на сцену, чтобы выступить и грохнулась прямо на ступеньках.

Я прыснула, признавая, что это воспоминание стоило того. А Сэм продолжал:

— А помнишь, ты вносила свой именинный пирог? На нем было пятнадцать свечей, таких высоких, что у тебя волосы загорелись. Мама дорогая, как все хохотали! Особенно, когда она додумалась сунуть голову в мойку, — он повернулся к мужчине, так и стоящему рядом. Вероятно, его очень заинтересовали наши воспоминания.

— Перестань, — сказала я, больше для проформы, так как знала, что это бесполезно. Все равно, Сэм пока не выговорится, не успокоится.

— Да, конечно. А когда мы полезли в сад миссис Харт за яблоками и ты повисла на дереве, зацепившись курткой за ветку?

Теперь мы смеялись втроем. У меня очень богатая событиями биография. И если начать вспоминать все по порядку, на все мои несчастные случаи не хватит суток, даже если говорить без перерыва на обед и ужин.

— Тора — это тридцать три несчастья, — пояснил Сэм, — с ней вечно что-то случается. Жаль, что ты не жил в нашем городе, Рэд, — продолжал он, обращаясь к мужчине, — тогда бы знал, откуда она способна падать без малейшего ущерба для себя.

— Так уж и без малейшего, — проворчала я.

— Тебе нужна нянька, Тора, чтобы водить за ручку.

— А тебе нужен пластырь, — отозвалась я и добавила, — на рот. Много болтаешь.

Он хмыкнул и вытер стойку, на которую я пролила виски, сама не заметив, как.

— Кстати, познакомься, — произнес он, — это Рэд Хэммерсмит, приезжий борзописец.

Рэд комично сделал вид, что приподнимает отсутствующую у него шляпу. Я сделала реверанс, заслужив от Сэма новую порцию смеха.

— Гляжу, я не вписываюсь в эту изысканную компанию, — пошутил он, — ничего, что я без смокинга?

— Ну тебя, — отозвалась я, — лучше посвяти меня в подробности вашей истории. Что там за маньяк?

— Откуда мне знать, — Сэм пожал плечами, — я с ним не знаком. Скажу лишь, что ваша братия мне до колик надоела. Все почему-то лезут с расспросами именно ко мне.

— И много здесь нашей братии? — спросила я.

— Позавчера было человек пять. Вчера уехали не солоно хлебавши. Полиция молчит, как партизан на допросе. Ну, поспрашивали жителей, поснимали нашу достопримечательность, наговорили в свои микрофоны и свалили. Что еще здесь ловить? Остался самый упорный, — и он указал на Рэда.

Я повернулась к нему:

— Какая газета?

— «Нью-телеграф», — отозвался он.

— Вы не из Лондона?

Рэд покачал головой. Оказалось, он приехал из центрального городка нашего графства. Масштабы там, конечно, не те, что в столице.

— Вот и хорошо, — заключила я, — значит, вы сможете посвятить меня в подробности.

— Ничего интересного я вам не сообщу, — он пожал плечами, — только общеизвестные факты.

— Сойдут и общеизвестные. Мне бы только проникнуться атмосферой.