Анна внимательно слушала Татьяну и прикидывала про себя сценарий возможной переброски Игоря на тот свет. Черт, полтора часа – это слишком быстро. Да и с телефонами тоже накладка получается. Вызовут сюда какой-нибудь супер-пупер вертолет и откачают. В такой ситуации приемлемы лишь два варианта: гробить Игоря наверняка, чтобы медицинская помощь даже теоретически не могла ему потребоваться, либо подождать до Хибин.

Второй вариант нравился Анне куда больше первого, и она даже смогла убедить себя, что дело отнюдь не в испытываемой ею неуверенности. Просто ее привлекают тонкие расчеты, а не атака на арапа, только и всего! Горы, на которые им предстоит завтра подняться, даже при очень сильном желании высокими не назовешь. Да и ехать на вершины они будут по какой-то там насыпной трассе, а не вчистую по камням. Значит, экстрим опять сведен к минимуму.

– Кстати, завтра утром проедем мимо остатков одного из сталинских лагерей, – заметил подошедший к костру Степан.

– И что, большой лагерь был? – спросил Стас.

– Ну как сказать. Приличный, хотя по тому, что после него осталось, представить это себе трудно. В 1941 году здесь трудилось семнадцать тысяч заключенных.

– И что они здесь делали? Не лесоповалом же занимались?

– Строили Ловозерский горнообогатительный комбинат. Кстати, забыл добавить: помимо заключенных, при строительстве использовались еще и лошади в скромном количестве трех тысяч штук.

Стас не удержался и присвистнул.

– Да, нехилые объемы, что по людям, что по лошадям. А фотосессию на месте лагеря можно будет устроить?

– Если так интересует лагерная тематика, я бы предложил поберечь пленку до одного из временных лагерей около железной дороги Кировск – Иоканьга. Мы проедем мимо него ближе к вечеру. Там хоть есть что снимать, кое-где фундамент бараков сохранился, колючка на столбах. Правда, довольно удручающее зрелище, должен сказать.

– А там что было?

– Тоже строительство. В начале войны существовал риск, что Мурманск может быть захвачен врагом. Последняя незамерзающая бухта Баренцева моря на Кольском полуострове, которая могла принимать союзнические конвои, как раз Иоканьга. Вот и тянули железнодорожную ветку силами заключенных. Кстати, в сталинском реестре стройка числилась под номером 509-м, а под 508-м шел БАМ.

– Ладно, мальчики, давайте о чем-нибудь более веселом поговорим, – улыбнулась Татьяна. – Да и Настя уже гитару настроила.

– Настена, спой, пожалуйста! – подхватил подачу Стас.

– Да, да, ждем и настаиваем! – тут же поддержал его Макс.

– А про что? – спросила разрумянившаяся Настя.

– Да хоть про Север!

– Ну, считайте, что вам повезло! У меня как раз есть в репертуаре одна такая песня, – отозвалась Настя и заиграла что-то мелодичное, задушевное:

…За Полярным кругом снег белый-белый,

И над тундрою метель мечется.

Воздух пахнет стылым морем и серьезным рыбным делом,

И на верфях ледоколы лечатся…

Пока Настя пела, Антон украдкой поглядывал на Анжелику. Слава Богу, ее не пришлось долго искать, и стоило только им с тверчанами в три глотки крикнуть: «Лика!», буквально через пару секунд раздался ее ответный крик: «Иду!», а через полминуты появилась и она сама. Антон, не зная, что сказать, да и стоит ли говорить что-либо вообще, протянул ей куртку, и Лика с благодарностью оделась.