Она совсем не заботилась и о доме. Справедливости ради надо упомянуть, что через год или два после смерти профессора она хотела сделать капитальный ремонт, а кое-где все переоборудовать. Но она всегда принимала решения медленно, а когда наконец решила поискать бригаду, оказалось, что не может себе этого позволить. Поскольку она никогда не платила взносы в Фонд национального страхования и, конечно же, никто не делал взносы за нее, то жила на очень маленькое содержание. Те деньги, что оставил отец, таяли с каждым годом.

И тогда одна из ее подруг, Олив Фордайс, предложила взять квартиранта на верхний этаж. Гвендолин возмутилась, но, поразмыслив, пришла к выводу, что идея не так уж плоха. Правда, сама она не шевельнула бы и пальцем. Миссис Фордайс нашла объявление Майкла Селлини в «Ивнинг Стандарт», организовала встречу и прислала его в Сент-Блейз-хаус.

Гвендолин, прекрасно владевшая итальянским, обратилась к нему «мистер Челлини», но он, внук итальянского военнопленного, всегда называл себя Селлини. Она отказалась называть его так — она ведь знала, как правильно, а как — нет. Жилец хотел, чтобы они обращались друг к другу по именам — Микс и Гвен, — и предложил ей этот вариант.

— Не стоит, мистер Челлини, — отрезала она.

Она оскорбилась бы до глубины души, обратись к ней кто-нибудь так фамильярно. Лишь Олив Фордайс, тоже к неудовольствию Гвендолин, использовала это сокращение. Гвендолин называла Микса не квартирантом и даже не «человеком, снимающим у нее квартиру», а жильцом. А когда он упоминал о ней, что случалось довольно редко, то называл ее «старой крысой, хозяйкой дома». Но они сосуществовали вполне мирно: поскольку особняк большой, они встречались крайне редко. Конечно, это было только начало — Микс жил в доме всего две недели.

Во время одной из таких случайных встреч он сказал ей, что по профессии инженер. Для мисс Чосер «инженер» значило «человек, который строит плотины и мосты», но мистер Селлини объяснил, что занимается обслуживанием спортивного оборудования. Ей пришлось переспросить, что он имеет в виду, и Микс рассказал, что ремонтирует тренажеры, которые продаются в больших спортивных магазинах. Единственным большим магазином, куда наведывалась Гвендолин, был «Харродс», и, зайдя туда в следующий раз, она прямиком двинулась в спортивный отдел. И попала в мир, которого совершенно не понимала — не понимала, кому нужны все эти тренажеры, и усомнилась, что мистер Селлини говорил правду. Как выражался профессор, не заговаривал ли он ей зубы?

Временами, но не часто, Гвендолин обходила дом с тряпкой и щеткой для ковра. Она не слишком усердно орудовала этим приспособлением и никогда не чистила его. Пылесос, купленный в 1951 году, сломался двадцать лет назад и так и не был починен. Он стоял в подвале среди скатанных ковров, там же, где стол, сложенные картонные коробки, граммофон тридцатых годов, скрипка без струн и корзинка с профессорского велосипеда, на котором он когда-то ездил в Блумсберри и обратно. Со щетки каждый раз, когда ее поднимали, сыпалась грязь. Когда Гвендолин, волоча щетку по ступенькам, доходила до своей спальни, то уставала от всего этого и мечтала вернуться к чтению Бальзака или Троллопа. Не хотелось возвращать щетку на место, так что она оставляла ее в углу спальни с обмотанной вокруг ручки тряпкой. Иногда щетка простаивала там неделями.