Его жестоко обломали.

— Э, погоди, брат! — воскликнул дядя Петя, поднимая руку, словно для защиты. — У меня башка сегодня раскалывается! Говорю же, не спал всю ночь.

У Михаила отвисла челюсть. Мужичок его раскусил?!

— Не парься, — словно прочитав его мысли, бросил тот. — Иному индивиду не надо много книжек читать, чтобы чувствовать очевидные события…

Миша смутился.

— Тут у нас семейная драма, япона мать… — Дядя Петя опустил голову и принялся тушить и закапывать папироску в песочнице. — Творческий вечер Шекспира и Петросяна… Сынуля взял престарелую мать к себе домой, предварительно продав ее квартиру, и начал проявлять сыновнюю любовь и заботу с такой страшной слой, что бедная женщина не выдержала и стукнула его молотком по голове. Сама она потом решила немного полетать, но не учла законов физики… Тьфу, елки зеленые, чтоб у меня язык отсох, совсем ничего не соображаю с недосыпа…

Он прервал свое занятие. Измочаленный раструб папиросы торчал из песка, как памятник на маленькой безымянной могиле.

— Вот такие дела у нас делаются. Кстати, мы не знакомы. Петр. Можно без отчества, фамилии и гражданства.

Он поднялся, позволив аккордеону с ленивым стоном повиснуть на плечах, и протянул руку. Теперь он уже не опасался, и Миша это почувствовал.

— Михаил, — представился парень, приняв рукопожатие. Рука дяди Пети была теплой и уютной, сам он по жизни был довольно добродушным малым, но с какой-то червоточинкой… какой-то тайной внутри, словно…

— Хватит на первый раз. — Петр отнял руку и снова сел на бортик песочницы. — Увидимся еще, добрый человек Михаил.

И он принялся наигрывать мотив из старого советского фильма.

— Возможно, — ответил Миша и направился к дому.

«Еще одного нашел», — подумал он о своем новом знакомом. Такие типы, не обладающие явными экстрасенсорными данными, но все же способные распознать «вторжение» и даже препятствовать ему, попадались довольно редко, и более близкого знакомства с ними он никогда не избегал. Пожалуй, общение с Петром можно будет продолжить.

Миша приближался к подъезду. С каждым новым шагом возвращалась прежняя тревога. Он не мог избавиться от ощущения, будто ему сейчас сдавать какой-то важный экзамен перед представительной комиссией, а предметом он совершенно не владеет. В жизни он таких эмоций давно не испытывал — разве что в средней школе, — а вот на уровне аналогий ощущал почти кожей. Глупая тревога, глупые страхи и почти нестерпимое желание опорожнить кишечник, черт бы его побрал в такой важный момент!

«Надо заканчивать занятия в этом клоповнике», — подумал экстрасенс.

На парковочной площадке перед домом он остановился, пытаясь определить нужный подъезд. Он поднял руку, прикоснулся к виску. Почему-то в голове крутились цифры 9 и 2 (разумеется, если не считать те проклятые две единицы!). Квартиры под номером «92» здесь быть не могло, а вот «29» — это слева, в том же подъезде, где проживал ленивый и амбициозный абитуриент Васька Дрель. Михаил повернулся было налево…

…но вновь остановился. Справа тоже что-то было не так. Даже более не так, чем в первом подъезде, и внутренний штурман настойчиво звал парня туда, словно мальчик, тянущий родителей за рукав к лотку с мороженым.

«Блин, сволочь!» — подумал Миша и пошел направо.

Дверь второго подъезда была оснащена домофоном, но открыта настежь — кто-то положил на ее пути увесистый камень. Миша попытался толкнуть его ногой и сразу понял, что без этого камня огромная и невероятно тяжелая дверь в один прекрасный день может кого-нибудь если не убить, то наверняка покалечить.