После разговора с наси я отправился забрать в мастерской готовые крестики, чтобы раздать их легионерам, прошедшим обряд крещения. Удивительно, но наши солдаты восприняли эти крестики как награду. Нужно было видеть, с каким благоговением они принимали их от меня и потом долго рассматривали, держа в в своих мозолистых руках, привыкших к оружию. Правда, и я постарался обставить их вручение торжественно, толкнув перед этим небольшую прочувствованную речь.

— Сейчас я каждому из вас выдам серебряный нательный крестик, как напоминание о принятии крещения и земном подвиге Спасителя. Отныне вы все будете носить его, не снимая, а он защитит вас от сглаза, проклятий и прочих бед, особенно связанных с колдунами и старыми богами. На его оборотной стороне написаны слова самой простой молитвы, обращенной к Христу: «Спаси и сохрани». Повторяйте ее в трудную минуту, и Бог не оставит вас.

Легионеры внимали мне, затаив дыхание.

— Вы спросите, почему эти крестики теперь серебряные? Конечно, их можно было сделать и из дерева, как у Лонгина Сотника и Фламия, но солдатская доля тяжела, и обидно будет, если крестик сломается от удара в самый неподходящий момент. А скромно выглядит он потому, что это не украшение, и его не нужно носить напоказ. Теперь вы все знаете, каким человеком был Христос, и нам нужно брать пример с него, проявляя такую же скромность. И когда мы предстанем перед ним там — я указал рукой в небеса — он будет судить о нас не по цене крестика на нас, а по делам нашим. Помните об этом…

Моя речь имела и еще одно неожиданное последствие — вечером меня в казарме нашла служанка Корнелии — дочки Пилата — и попросила прийти во дворец. Ее молодая хозяйка хотела поговорить со мной о чем-то важном.

—…Марк, я тоже хочу креститься! — заявила она мне без обиняков, стоило нам встретиться в атриуме дворца. Девушка одела розовую столу, накинула платок на голову.

— Корнелия… — вздохнул я — Крещение — не шутки. Вера должна быть искренней, глубокой и осознанной, а выбранный Бог — одним на всю оставшуюся жизнь. Нельзя, как римляне и греки поклоняться куче богов, перебегая из одного храма в другой и принося жертвы каждому новому в пантеоне. Это уже не вера, а какой-то хитрый торг: я тебе подношение, а ты мне свою защиту.

— Но как же по-другому? — удивилась девушка

— Вот про это я и говорю — покачал я головой — ты пока даже не понимаешь смысла веры в Христа, и его отличия от прежних богов.

Упрямица нахмурила свои красивые бровки и даже сердито притопнула ногой

— Понимаю! Я слышала все, что рассказывали вам ученики Мессии. Мы со служанками тоже прятались там и не пропустили ни одного слова. А потом видели, как Петр крестил легионеров здесь, в имплювии атриума. Ты же Примас, а значит тоже можешь крестить людей, как и главные ученики Христа!

— Может и могу. Но не стану делать этого, пока не пойму, что ты по-настоящему уверовала в Христа. И не нужно надувать губы, Корнелия! — я сделал шаг вперед, успокаивающе взял девушку за руку. Отчего она мигом покраснела — Ты же видела, как серьезно отнеслись к крещению солдаты и офицеры? И далеко не все из них решились креститься, многие пока еще думают, и это правильно.

— А мне не нужно думать! Я уже все для себя решила.

— И твои родители об этом знают? — зашел я с другой стороны — Что будет, когда твой отец узнает, что ты самовольно крестилась, сменив веру предков? Пока ты не вышла замуж, все решения за тебя принимает он.

Дочь Понтия Пилата опустила голову и расстроенно закусила губу. Да… женщины в Риме полностью бесправны, а незамужние дочери вдвойне. Жена хотя бы может развестись с опостылевшим мужем, вернувшись под власть отца или брата, а дочь — это практически вещь, находящаяся в полной власти домуса — главы семейства.