И не то чтоб Тягунов боялся, будто ведьма, если порошок получится плохой, в наказание за это съест его или под потолок подвесит, замотав в паутину, нет, страх у Тягунова был совсем другого рода! Он опасался, что паучиха скажет: «Никудышный из тебя помощник! Ступай отсюда пешком, глядишь, к утру доберешься!» И когда Жорка об этом думал, ему становилось ужасно стыдно: неужели он не сумеет, не оправдает доверия? Нет, надо изо всех сил постараться, чтоб паучиха его похвалила!
Именно поэтому Жорка очень волновался, когда ведьма строго приказала:
— А ну-ка покажи, чего натолок!
У Тягунова аж сердце заколотилось, когда паучиха принялась рассматривать смесь. А когда ведьма соизволила сказать, что бурый порошок получился годным, он так обрадовался, будто ему тысячу долларов на день рождения подарили.
Забрав у Жорки ступку, паучиха встала с кресла, взяла четырьмя лапами ухват и вытащила из печи чугун с кипящим варевом густо-синего цвета. Высыпав весь бурый порошок из ступки в этот чернильный «супчик», ведьма откупорила бутылку со стеклянной пробкой и тоже вылила ее содержимое в чугунок. Затем снова взялась за ухват и затолкала чугун обратно в печь.
— Ну вот, — проскрежетала паучиха, — помог ты мне, благодарю. Через десять минут все готово будет, а еще через пять тринадцать часов ночи наступит! Придет Покровитель, и все решится.
Жорка, конечно, знал, что после двенадцати ночи отсчет начинается сначала и никаких тринадцати часов ночи попросту не бывает. Но высказывать свои сомнения Паучихе не стал.
Ведьма опять подняла вверх две передние лапы, между ним ярко вспыхнула зеленая искра. Жорка ненадолго зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел, что на столе перед паучихой откуда-то взялась огромная старинная книга в черном кожаном переплете.
— А теперь придется тебе ненадолго окаменеть! — неожиданно объявила ведьма. — Нельзя простому смертному заклинания слышать! Опасно!
И вновь вспыхнула искра между передними лапами паучихи…
Глава XIV
ТРИНАДЦАТЫЙ ЧАС
Скорее всего Жорка Тягунов не очень долго находился в окаменелом состоянии. Должно быть, те самые десять минут, за которые паучиха сварила в печи свое колдовское зелье и прочла заклинания, которые простым смертным не положено слушать.
По идее, Тягунов должен был сильно волноваться — ведь паучиха обещала, что, когда наступит тринадцать часов ночи, появится некий Покровитель. А Жорка еще до того, как в подвал полез, стал догадываться, что этим Покровителем может оказаться сам сатана. Опять же ведьма грозилась, что Витька Мышкин будет принесен в жертву этому самому Покровителю. Уж чего страшнее, казалось бы! Вполне логично было бы и засомневаться: а не обманет ли паучиха? Что ей стоит теперь, после того, как Тягунов доставил ей из подземелья все нужные прибамбасы, и его, несчастного, в жертву принести? Если она предлагала Жорке уйти и добираться самостоятельно, так это еще не значило, что она его и впрямь отпустить собиралась. Просто знала, что Тягунов не пойдет среди ночи на станцию да и надеется избежать нахлобучки от родителей. Кое-какие мыслишки на эту тему у Жорки мелькали непосредственно перед тем, как ведьма его отключила, но он старался их отогнать.
А вот после того, как Жорка вновь обрел способность видеть, слышать и говорить, в душе у него воцарилось полное спокойствие и равнодушие. Ему стало абсолютно все равно, что произойдет и с ним самим, и с Мышкиным, и с родителями, которые так и не дождутся их с этой лыжной прогулки… У него в душе как бы все смерзлось, окаменело.
Если бы Жорка не находился в таком заторможенно-замороженном состоянии, то скорее всего заметил бы, что паучиха явно взволнована и даже находится в состоянии, близком к панике. Ведьма сразу четырьмя лапами нервно перелистывала свою черную книжищу, судорожно почесывала лысый череп пятой, а подбородок — шестой. |