Их война была его личным делом. Женевьева мать его дочери… Нет, он не имеет права сейчас, здесь проявлять слабость!

Лицо его оставалось холодным и надменным:

– Где моя жена?

– На пути в Тауэр.

– Я не подписывал никакого указа! – сказал Генрих.

– Ваше Величество! Я понял, что зреет заговор, она йоркистка.

Тристан, не обращая внимания на Невилла, обратился к королю:

– Ваше Величество, прошу вашего разрешения взять то, что принадлежит мне. Прошу вашего позволения оставить двор и отправиться в Эденби. Я буду поступать со своей женой, так как сочту необходимым.

Генрих вздохнул и внимательно посмотрел на Тристана.

– Вполне вероятно, что ты слишком строго судишь, – ответил он.

– Нет, – с горечью ответил Тристан. – Она снова предала меня. Я возьму ее с собой и заточу в собственной башне, если вы позволите мне покинуть вас, Ваше Величество.

Король кивнул, и Тристан вышел из комнаты.

– Господи, – прошептала Женевьева, глядя на возвышавшиеся перед ней зубцы стен Тауэра. Лодка причалила к берегу, на ступеньках их ожидал констебль, но как только Женевьева ступила на камень, раздался окрик:

– Именем короля, оставайтесь на месте!

Она обернулась и увидела, что сзади приближается еще одна лодка, и в ней во весь рост стоит Тристан, скрестив руки на груди. Она с удивлением отметила про себя, что на нем не было цепей, значит, он пришел за ней, значит его не арестовали! Или…

Лодка, на которой прибыл Тристан, ткнулась носом в осклизлый камень, и он, сойдя на берег, протянул констеблю бумагу.

– Леди не может быть вашей пленницей, король передает ее под мою опеку.

Констебль прочитал документ и внимательно изучил подпись короля.

– Миледи?

Один из стражников протянул руку, чтобы помочь ей перейти в лодку мужа. Женевьева посмотрела на Тристана, лицо его было в тени, но было видно, что оно потемнело от гнева. Он не прикоснулся к ней, лишь холодно смерил взглядом.

– Мадам…

Тристан кивнул головой, указывая на свою лодку. Женевьева шагнула вперед, но неожиданно остановилась, и он грубо схватил ее за локоть. Женевьева стиснула зубы от боли и закусила губу, чтобы не закричать.

Он отпустил ее лишь тогда, когда она села на скамью. Всю дорогу над ними висело тягостное молчание. Женевьеве хотелось броситься к нему на шею и сказать, как она рада, что он не закован в цепи, что он свободен, что он пришел за ней… Но у нее пересохло во рту, и она смогла лишь выдавить из себя:

– Тристан…

– Не сейчас, миледи, вы все расскажете мне потом, – хрипло произнес Тристан.

Женевьева не осмеливалась больше заговорить с ним до тех пор, пока лодка не пристала к берегу и они, пройдя сквозь длинные коридоры, не оказались в ее спальне.

Эдвина, сидевшая на кровати и качавшая колыбель, вскочила, увидев их.

– Женевьева! – сказала она, обнимая свою племянницу. – Я так беспокоилась за вас!

Тристан, довольно невежливо схватил ее за руку и подтолкнул к двери.

– Найди Джона, – холодно бросил он, – скажи ему, что мы завтра отправляемся домой, в Эденби. Пусть он подготовит бумаги и испросит у короля формального разрешения на отъезд.