— Литовская армия еще продолжает сопротивление, но их противник уже подошел к столице. Оккупационный корпус, на помощь которому были высажены десанты парашютистов, оказал не только ожесточенное сопротивление, но и сам разгромил литовские части. Президент Сметона, правительство, ряд подразделений час назад перешли прусскую границу и интернированы. К вечеру в Мемель отойдут и части двух дивизий.

— Почему мне не сообщили? Где Риббентроп?

— Я думаю, рейхсминистр еще сам не знает. Это произошло два часа тому назад — мне только самому сообщили, мой фюрер!

— Заварилась каша, — пробормотал себе под нос Андрей, крепко задумавшись.

— Латвийская армия рассечена, одна дивизия уже начала отход к северу, в Эстонию, другая к Риге. Двинск взят! Резервов нет — две другие дивизии и технические части ведут бои с оккупационным советским корпусом. Еще несколько дней, и организованное сопротивление прекратится. Однако продвижение советских войск идет медленно — латыши используют любую возможность для засад, минируют дороги.

— Блицкриг не вышел, началось медленное прогрызание, — Андрей отошел к столу, бормоча себе под нос. На шепот фюрера генерал уже не обращал внимания, за эти недели он полностью сработался с верховным главнокомандующим.

— В отличие от Латвии и Литвы эстонцам удалось к вчерашнему вечеру полностью разгромить оккупационный корпус. Захвачено свыше сотни исправных танков, несколько десятков боеготовых самолетов, большие запасы горючего, боеприпасов, снаряжения. В ближайшие часы начнется переброска 3-й дивизии под Нарву, а 4-й — под Тарту.

— Надо же, — искренне изумился Андрей. — С чего это у них такая прыть взялась, Манштейн?

— Они опередили противника в развертывании. Командный состав был захвачен еще на квартирах, части блокированы и тут же атакованы. Организовать сопротивление советские генералы не смогли, потому что были взяты под стражу или убиты. Два пехотных и один танковый батальон Красной Армии попытались перейти в контратаку, которая была отбита с большими потерями. Только на одних островах Моонзунда взяты в плен до пяти тысяч советских военных строителей, аэродром, несколько кораблей и транспортов, с десяток боевых катеров.

— Чудны дела…

— В первый день эстонцы потопили на таллинском рейде два советских эсминца и успели поставить минные заграждения на фарватерах, что привело к подрывам еще нескольких русских кораблей.

— Чем эсминцы потопили?!

— Атака подводной лодки, мой фюрер!

— «Калев» или «Лембит»? — Андрей решил щегольнуть осведомленностью, благо имел тогда, в прежней теперь для него жизни, в дороге разговор с одним старым эстонцем, который раньше служил на последней лодке.

А ведь на русские деньги их эстонцы построили, продав далекому Перу два «новика», которые были захвачены англичанами в Гражданскую войну и переданы «шибко могучему и страшному эстониш флоту». А на вырученные от продажи деньги те же британцы и построили позже две эти лодки.

— «Лембит», — Манштейн с удивленным видом ответил ему, выдержав паузу, которая потребовалась для подглядывания на листок с данными.

— Теперь на памятник его точно не поставят!

Непонятная фраза удивила генерала, который уже несколько раз поражался неожиданным знаниям Гитлера, его поразительной памяти. Работать с ним было хорошо — фюрер теперь не лез со своими приказами, только выслушивал информацию, полностью переложив на генерала руководство. Даже разрешил тому пользоваться своим именем для отдачи распоряжений.

— На северном участке, вдоль реки Нарова, эстонцы прочно удерживают фронт.