— Ваши перчатки! Ваши перчатки! — протестовал он.

Она, смеясь, выбросила их на улицу, где они сейчас же были подняты проходящим мальчишкой, потому что во Франции ничего не пропадает.

— Я бы вытерла вас чем угодно, за то, что вы вспомнили мою картину.

— Но, — возразил он, — комплимент, хотя был и искренен, но лично к вам не относился.

Подошедший лакей восстановил нарушенный ею порядок.

— Станем достойными осуждения, — в наилучшем настроении воскликнула Клементина, — и спросим зеленого шартреза.

— С удовольствием, — улыбнулся Квистус.

Ложась в постель, Клементина удивлялась, почему она до сих пор терпеть не могла Квистуса.

ГЛАВА XIX

Клементина легла в постель, чувствуя себя бесконечно счастливой. Не доверяя китаянке, она велела поставить кроватку Шейлы в свою комнату. Ребенок крепко заснул, прижимая к себе в самой неудобной позе безответную Пинки. Сердце Клементины забилось, когда она склонилась над ней. Все, за что она боролась и чего достигла, — совершенства в искусстве, славы и богатства, — все это было ничем в сравнении с этим божественным даром. Она вспомнила сказанную ею однажды Томми брезгливую фразу: «У женщины разум забит ее полом». Теперь она познала истину этой фразы и поблагодарила Бога за нее. Она неслышно разделась и босая ходила по комнате, боясь разбудить ребенка.

Она была кроме того счастлива своим примирением с Квистусом; впервые у нее появилось желание ближе узнать его и добиться его дружбы; в ней росло решение внести больше оживления в его жизнь. Как хорошая хозяйка, которая, входя в дом одинокого человека, моет и выставляет окна, натирает полы, снимает паутину и приносит с собой свет и радость, так и Клементина решила освежить и обновить одинокое сердце Квистуса. Он богато одарен. Во всяком случае, человек, помнивший столько лет ее картину, чего-нибудь да стоит. Они с Шейлой обратят его в ангела. Улыбаясь при этой мысли, она и заснула.

Клементина не выносила дураков. Поэтому, считая Квистуса дураком, она столько лет не признавала его. Поэтому же она не выносила постоянно безмятежно улыбающейся няньки-китаянки.

— Я видеть не могу, как она умывает ребенка, — объявила она, — я стану кусаться, если она еще сейчас здесь останется.

В результате, посоветовавшись с Квистусом и с консулом, Клементина отправила няньку с первым пароходом в Шанхай. В Лондоне для девочки будет нанята настоящая христианская нянька, которая научит ее молитвам и опрятности; и во всяком случае, она сама будет наблюдать за развитием Шейлы.

— Я не желаю сделать из нее легкомысленную юную девицу, — заметила она, — я смогу держать ее в руках, не в пример вам.

— Каким образом может это меня касаться? — осведомился Квистус.

— Но вы же будете ответственны за нее, пока она будет в Руссель-сквере.

— В Руссель-сквере? — повторил он.

— Да. Она будет жить частью со мной, частью с вами. Поочередно, по три месяца с каждым из нас. Где же, вы думали, ребенок будет жить?

— Честное слово, — сказал он, — я об этом совсем не думал… хорошо… хорошо…

Он зашагал по вестибюлю, обдумывая это новое неожиданное предложение. Что он будет делать с пятилетней девочкой в мрачном неприветливом доме? Это нарушит все его привычки. Клементина искоса следила за ним.

— Вы, кажется, хотели все заботы взвалить на меня?

— Нет, нет… — поспешно возразил он. — Конечно, нет. Я великолепно понимаю, что мы должны нести ответственность пополам. Но, мне кажется, ей будет очень тоскливо жить со мною…

— Вы можете приобрести кошек, собак и лошадей и устраивать детские рауты.