Тина опять села на стул и задумалась. Граф вдруг осознал, насколько в необычную ситуацию он попал. Он только что с легкостью рассказал обо всем этому ребенку, как не отважился бы рассказать никому другому.

Как жаль, думал лорд Винчингем, что он не сможет дать ей денег, чтобы эта малютка могла элегантно одеться и попасть в высшее общество. Она, несомненно, пользовалась бы там большим успехом. У нее, он ясно видел это, были задатки настоящей красавицы. Теперь же ей придется страдать, как и многим другим. И все из-за его безрассудства.

Слишком поздно было думать о тех, кто жил в Винче, о тех, кому он выплачивал небольшие суммы денег. Слишком поздно было вспоминать о тех, кто служил Винчу всю свою жизнь: старике-садовнике, которого граф помнил с детства, старшем конюхе, прожившем в Винче больше сорока лет, дворецком, который когда-то был помощником буфетчика. Как он посмотрит им в глаза, как осмелится сказать им, что ему с ними придется расстаться?

Впервые в своей жизни лорд Винчингем ощутил на себе тяжкий груз ответственности, ответственности за наследство, доставшееся ему от многих поколений его предков. Но теперь было уже слишком поздно.

Граф прошел через комнату и встал у окна. Он смотрел на колышущиеся на ветру нарциссы, на распускающиеся лилии, на бело-розовые крокусы вокруг солнечных часов, но его глаза, казалось, ничего не видели.

— Все это придется продать, — сухо произнес граф. — Все. А потом я уеду отсюда. Не хочу побираться по местам, где я когда-то был завсегдатаем. Не хочу, чтобы надо мной смеялись мои друзья или, еще хуже, утешали меня.

— У вас есть настоящие друзья? — Голос Тины, казалось, проникал в самую душу.

Лорд Винчингем ответил не сразу.

— Если бы ты задала мне этот вопрос вчера, я сказал бы, что у меня их сотни. Но сейчас я уже ни в чем не уверен.

Тина тихо вздохнула, а потом с воодушевлением произнесла:

— У меня есть идея!

— Что за идея? — спросил граф, но не потому, что ему было интересно, а потому, что от него ждали этого вопроса.

— Идите сюда, — ответила девушка. — Я не могу разговаривать с вашим затылком. Я всегда чувствую себя чрезвычайно неловко, когда не вижу лица собеседника.

Лорд Винчингем быстро развернулся и подошел к камину.

— Что вы будете делать теперь, когда я больше не смогу вам помогать? Станете гувернанткой или чьей-нибудь компаньонкой?

— Ни то, ни другое не для меня, — ответила Тина.

— Что же тогда вы будете делать?

— Я выйду замуж, и вы мне в этом поможете.

Лорд Винчингем удивленно поднял брови.

— Я думал, что ясно все объяснил, — мягко произнес он, — что я вам ничем помочь не смогу. Мне не хватит денег и на себя, не говоря уже о ком-то другом. Я понимаю, это трудно, но вам придется справляться самой.

Тина покачала головой.

— Вы не понимаете, — ответила она, — у меня есть план, и, я думаю, это единственный выход. Вы мой опекун и можете представить меня в обществе так же, как если бы всего этого не случилось. А потом у нас будет месяц, целый месяц, чтобы найти мне богатого жениха.

— К чему вы клоните? — в недоумении воскликнул граф.

— Разве вы не понимаете, что это единственный выход? — ответила спокойно Тина. — В Лондоне очень много богатых людей, все так говорят. Для кого-нибудь из них сто тысяч не будут значить ничего. Это будет, скажем, моим приданым. Вы как мой опекун уладите все условия, а потом я смогу отдать вам эти деньги.

Лорд Винчингем уставился на нее в изумлении.

— И вы действительно считаете, что это разумное предложение?

— А вы можете придумать что-нибудь лучше?

— Я не могу придумать ничего хуже, — коротко ответил граф.