|
Значит так. - Речь эльфа перемежалась паузами, которые он тратил исключительно на махи руками и ногами. - Все божества обычно принимают жертвы плотью и кровью, то есть в виде зарезанных тел. А этот, наоборот, берет живое тело и превращает его в стекло. Тому может быть… Нечестный удар, красотка, туда целиться нельзя… Так вот, этому может быть, только два объяснения. Либо он, как ты сказал, тоже ценитель прекрасного и лепит из них стеклянные скульптуры исключительно ради собственного удовольствия, либо он просто не переносит крови и кровоточащего мяса.
Эльф замолчал, занявшись одной из жриц. К слову сказать, самой прекрасной из всех, что тут были. Вигала спокойно и добросовестно отражал все ее удары, однако нападать почему-то не спешил. Они танцевали друг напротив друга, быстро, но с какой-то церемонностью. - Вигала, хватит отвлекаться на симпатичные личики, - сурово заявил сенсей. - Вспомни, зачем мы здесь! Труба зовет и все такое! - Ты прав. - Вигала со вздохом сожаления отправил девицу в нокаут. - Ну, приступай. - К чему?! - Гм… разве я еще не сказал? К уничтожению бога. Давай-давай, а я пока прикрою твою задницу… то есть боевую спину. - Как?! - Как прикрою? Ясное дело - своей героической грудью. - Нет, как уничтожить?! - А разве я не сказал?! - изумился эльф. - Нет, точно помню - я упоминал, что он боится крови и плоти! На него накатила волна только что очнувшихся жриц и закрыла его с головой. Эльф увлеченно зарычал и закопошился под грудой тел. - И что это значит? - с тоской спросил Тимофей. - Ну, боится - и что? Я и сам знаю немало мужиков, которые в обморок падают, случись им пальчик поцарапать… - Тимофей… - укоризненно проговорил приглушенным тоном Вигала, попутно занимаясь разгребанием жриц по сторонам. - Я же сказал - он не выносит крови! Так что тебе придется пролить немножечко своей… Интересно, что это значит? Харакири ему тут сделать, что ли? Тимофей нашел за поясом нож, преподнесенный в свое время ему Лехой. И сделал неуверенный шаг к фигуре громадной мыльно-голубоватой гиены. Прозрачная голова ощерилась и злобно зарычала. Тимофей печально вздохнул и закатал рукав. Стеклянноголовый Хартгарт ринулся вперед. Практически невидимые клыки щелкнули возле самой руки Тимофея… Но не укусили. «Если ты не боишься крови, - лихорадочно размышлял Тимофей, - то зачем тебе укусов избегать? А вот если боишься…» Он полоснул по запястью. И щедро окропил брызнувшей кровью попытавшуюся отпрыгнуть голубоватую гиену. Божество разразилось идиотским ржанием и снова попыталось отпрыгнуть. Тимофей, покривившись от боли, пробормотал: - Ах не нравится… Потом щедро намазал обе ладони текущей из запястья кровью, густой и горячей. И попытался было ухватить гиену за загривок. Ладони соскользнули, на торчащем иглами загривке остались кроваво-розовые пятна, подсвеченные изнутри сияющим телом стеклянно голового божества. Божество хрюкнуло и вроде бы поуменьшилось в размерах. Затем резво запрыгало от него по залу, почти не разгибая задних ног. Тимофей ринулся за ним следом, по пути сбивая жриц, кидающихся телом защищать своего божка и господина. От каждого нового прикладывания кровавых ладоней Стеклянноголовый Хартгарт ревел, как раненый бык. И понемногу сжимался. Минут через двадцать Тимофей гонял по залу уже не громадную полупрозрачную гиену почти без головы - она по-прежнему была настолько прозрачной, что практически не различалась на голубоватой шее, - а тельце маленькой собачонки крайне уродливого вида. |
