Обычно она что-нибудь чирикала, время от времени взимая с меня дань в виде разных мелочей, которыми я запасался для нее заранее: колечек, заколочек, резиночек для волос, карандашиков, куколок из киндерсюрприза и прочей бесценной ерунды.

    В Светкиных глазах я был крупным, похожим на плюшевого медведя из витрины магазина подарков. На щеке у меня был странный дефект. Светка не считала мое родимое пятно ни неотразимым, ни даже интересным, она воспринимала его как данность, вроде кляксы на странице.

    Вскоре после встречи с Татьяной Стас позвонил мне и предложил съездить вместе со Светкой на Острова. «Попьем пива, покатаем Светку на пони», – лаконично обрисовал он предстоящую программу.

    Я без раздумий согласился.

    Мы встретились на Каменноостровском. Я забрался в машину Стаса, как обычно, на заднее сиденье – рядом со Светкой.

    Стас тронулся с места.

    – Светка, отдай Саше подарок, – приказал он, не оборачиваясь.

    (Саша – мое настоящее имя. Имя, которое знали Стас и его дочка.)

    Светка с важным видом вручила мне мятый листок. Это был портрет. С рисунка на меня смотрел я: человек – плюшевый мишка с большим подарочным бантиком на щеке.

    Я поцеловал Светку в макушку и сказал ей, что никогда еще не получал таких замечательных подарков.

    – Никогда? – переспросила она, недоверчивая, как всякая женщина.

    – Только в детстве.

    – И что это было? – потребовала она объяснений.

    – Конструктор-робот.

    Светка чуть надула губы и отвернулась, но потом ее внимание привлекла собака, шествующая по тротуару с пластиковой бутылкой в зубах, и она забыла о конструкторе-роботе.

    Я спросил Стаса:

    – Как дела?

    – Нормально. А ты?

    – Ничего.

    – Вот и хорошо, – одобрил Стас.

    У меня стало тепло и легко на душе, несмотря на все неизвестности с Татьяной. Здорово, когда не нужно вникать в подробности.

    Мы уже подъезжали к Островам, когда вдруг прямо перед машиной выросла человеческая фигура. Ее только что не было, и вот внезапно она поднялась из ничего и встала у нас на пути.

    Со своего заднего сиденья я ничего толком разглядеть не сумел. Машина закатила истерику. Шины впились в мостовую. Налетев на крепкое препятствие, машина Стаса сильно дернулась, проехала еще немного и остановилась.

    Меня бросило вперед, и я треснулся челюстью о спинку Стасова сиденья, а Светка вцепилась в меня с силой небольшой шимпанзе и широко распахнула глаза. Мне казалось, что из них исходит сияние.

    Потом я уловил звук. Это был Светкин визг. Так кричат только дети и обезьянки, когда не понимают, что происходит, и только догадываются о степени опасности.

    Стас, как всегда, не пристегнулся. Его лицо было разбито в кровь и кривилось.

    – Я сломал руку, по-моему, – сказал он и хрипло закудахтал. Очевидно, он считал, что держится молодцом и даже шутит.

    Светка прекратила визжать. Теперь она таращилась и тяжело дышала.

    «Светка, все в порядке», – хотел было сказать я, но не смог: челюсть двигалась как-то странно.