Доктор долго не отвечал на его стук, но Саймон слышал голоса, доносившиеся изнутри, и ждал терпеливо как мог, отщипывая кусочки от растрескавшейся дверной рамы, когда старик наконец подошел. Моргенс расстался с Саймоном совсем недавно, но ничего не сказал по поводу его повторного появления. Он казался усталым и расстроенным; почувствовав его состояние, Саймон молча двинулся за ним по слабо освещенному коридору.

Тяжелые занавеси закрывали окна. Пока глаза его не привыкли к темноте комнаты, Саймон не мог разглядеть и следа какого-нибудь посетителя. Потом он увидел смутный силуэт человека, сидевшего на большом корабельном сундуке в углу. Человек этот в сером плаще смотрел в пол, и лицо его было скрыто, но Саймон узнал его.

— Извините меня, принц Джошуа, — сказал Моргенс. — Это Саймон, мой новый ученик.

Джошуа Безрукий поднял голову. Его светлые глаза — голубые или серые — скользнули по лицу Саймона равнодушно, как торговец-хирка мог бы посмотреть на лошадь, которую он не собирается покупать. После молниеносного осмотра принц снова обратил свое внимание на доктора Моргенса, как будто Саймон в один миг прекратил существование. Доктор жестом велел мальчику уйти и ждать в другом конце комнаты.

— Ваше высочество, — сказал он принцу, — боюсь, что больше я ничего не в состоянии сделать. Мое искусство как доктора и аптекаря исчерпано. — Старик нервно потер руки. — Простите меня. Вы знаете, что я люблю короля и не могу видеть, как он страдает, но… но есть некоторые вещи, в которые не должны вмешиваться такие, как я, — слишком много зависит от случайности, он непредвидимых обстоятельств. Одна из этих вещей — судьба королевства.

Теперь Моргенс, которого Саймон никогда еще не видел в таком волнении, вытащил из складок одежды маленький предмет на золотой цепочке и стал нервно перебирать ее. Насколько было известно Саймону, доктор, ненавидевший показную пышность, никогда не носил драгоценностей.

— Но, помоги ему Бог, я же не прошу вас вмешиваться в порядок престолонаследования! — тихий голос Джошуа звенел как натянутая тетива.

Вынужденный слушать столь важную беседу, Саймон чувствовал себя страшно смущенным, но у него не было никакой возможности скрыться, не обратив на себя внимания.

— Я не прошу вас ни во что вмешиваться. Моргенс, — продолжал Джошуа. — Я только хочу получить от вас какое-нибудь средство, чтобы облегчить его последние минуты. Умрет ли он завтра или через год, Элиас все равно будет Верховным королем, а я только наместником Наглимунда. — Принц покачал головой. — Наконец, вспомните о старинных узах, связывающих вас с моим отцом, — вы, его врач и летописец его жизни на протяжении десятков лет, — Джошуа протянул руку, указывая на груду несшитых книжных листов, сваленную на изъеденном червем письменном столе доктора.

Доктор пишет о жизни короля? — подумал Саймон. Он впервые слышал о такой работе. Сегодня утром, похоже, доктор был полон загадок.

Джошуа сделал еще одну попытку:

— Неужели у вас нет жалости? Он похож на раненого льва, огромного зверя, которого тащат шакалы! Благой Узирис, какая несправедливость!..

— Но, ваше высочество… — с болью начал Моргенс, и тут все трое услышали топот бегущих ног и шум голосов во дворе замка. Джошуа с побелевшим лицом и лихорадочно горящими глазами вскочил, обнажив меч так быстро, что казалось, он появился в левой руке принца сам собой.