Удел всех нас — сражаться! Но не только. Мудрость — вот главное оружие против зла. Познав её, вы откроете истину и обретёте новую жизнь. Остальные же пути ведут к вечному мраку… И помни самое главное…

Отец Джонатан почувствовал, что начинает задыхаться. Пещера внезапно наполнилась удушливым дымом. Мгновением позже возник огонь. Он распространялся с неимоверной быстротой. Ещё мгновение — и все вокруг священника запылало. В него полыхнул нестерпимый жар. Из груди вырвался болезненный вскрик. И этот крик стал раз за разом повторяться, пока не превратился в настоящие вопли…

— Джонатан, Джонатан, очнись, приди в себя…тебе ничто не угрожает…

Голос…знакомый голос проник в сознание священника и в то же мгновение…огонь отступил.

Бессмысленным взглядом он оглядел всё вокруг себя. Прямо над ним нависал…Боуд. Напротив…

стояли люди. Много людей. И почти все…с испуганными лицами.

— Беда! — выдавил из себя священник. Опёршись на руку Боуда, он поднялся с колен и торопливо направился в часовню. Пресс–конференция закончилась. Все ушли крайне недовольные. Журналисты так и не получили ответов. Но что более всего расстраивало, так это отсутствие объяснений на самый главный вопрос…что же произошло со священником?

Глава 3

Этот же вопрос мучил Александрову и Коэл, когда они дожидались Боуда, чтобы направиться для объяснений к отцу Джонатану. Они пребывали в полной растерянности, так как лучше других знали, что всё, что относилось к отцу Джонатану, имело глубокое значение. И, тем не менее, не могли понять, как именно расценивать состояние священника. Впрочем, очень скоро они могли узнать ответы на свои вопросы. Боуд очень долго разговаривал с кем–то по телефону. Женщины видели, что с его лица не сходит бледность. И это вызвало у обеих неосознанное волнение. Они знали, какой выдержкой обладал Боуд. Едва он закончил этот разговор, как тут же позвонил куда–то и коротко, но резко, начал выговаривать. В таком настрое он сделал ещё несколько звонков и только потом подошёл к женщинам. Все трое направились в часовню, вслед за священником.

Они застали его взволновано вышагивающим по часовне. Завидев Боуда, отец Джонатан остановился.

Блуждающий взгляд принял более осмысленный выражение. В глазах стала появляться надежда.

Она прозвучала и в голосе священника:

— Что со мной случилось, Джеймс?

Боуд опешил. По его виду становилось ясно, что он ожидал услышать всё что угодно, только не это.

— Ты меня спрашиваешь? — спросил поражённый Боуд. — Ты задаёшь этот вопрос, когда едва ли не до смерти напугал всех своей бессвязной речью о кладбище…каких–то костях, людях, которые просачиваются сквозь воду. У меня самого волосы дыбом встали, когда ты закричал: «У Папы растут рога!». Можешь не сомневаться, Джонатан, Ватикан не оставит эти слова безнаказанными или же объявят, что в тебя вселился злой дух. Для тебя предпочтительнее второе. Сможешь очиститься от гре…

— Я говорил лишь то, что видел! — подавленно ответил отец Джонатан. — Я статую принял за его святейшество. Вокруг меня так быстро всё менялось, что я вначале не мог уследить за происходящим.

— Но почему, Папа?

— Я не знаю, Джеймс! Не знаю! Я следовал воле святого Генриха. Он пришёл в зал святилища и позвал меня с собой. Я последовал на его зов, и увидел себя в Ватикане. А затем в одной комнате с его святейшеством. Там я и услышал последний раз голос святого. Он сказал, что «именно здесь начало пути» и…исчез. У меня и прежде были видения, тебе это известно. Но такого…никогда. Вокруг происходили странные события, находились странные люди…странный язык…всё было необычно и отличалось от того, что я прежде видел.