— У нас нет дома. Где мы вешали шляпы, там и был дом. Его похоронили в городе, где он свалился… Так будет и со мной.

— У Фел… Я хочу сказать у мистера Янта есть плантация в Каролине. Прекрасное место, как он говорит, с таким милым старым домом и акрами деревьев и плодородных полей прямо вдоль берега реки.

— Рад за него.

— Он считает, что твой отец, наверное, тоже имел хороший дом… До беды.

— Какой беды?

— Э-э… не знаю. Я подумала… он сказал, что большинство людей перебралось на Запад потому, что оказались в беде.

— Поэтому и твои родители оказались здесь?

Она вспыхнула.

— Нет, не поэтому! И ты не имеешь никакого права предполагать…

— Ты только что предположила это в отношении меня.

Она бросила на меня сердитый взгляд.

— Но ты же сам рассказывал мне, как вы с папой бродили по белу свету, никогда нигде не задерживаясь. Потом его застрелили. Кто-то убил его, и, наверное, не просто так.

— Что значит «не просто так»?

Мы остались в зале одни, все посетители уже ушли.

— Значит, он кому-то что-то сделал. Разве не за это обычно убивают? Чтобы отомстить. Или чтобы наказать…

— Или потому, что у них что-то имеется.

— Ты говорил, его не ограбили.

Какое-то время я даже не мог вымолвить слово: то, что все это время назойливо сидело где-то глубоко в моей голове, вдруг оказалось прямо передо мной, как на тарелочке. Конечно же, именно за это его и убили! Месть или ненависть только сопутствовали главному. Дело не в них! Его застрелили только потому, что это кому-то очень и очень понадобилось. Но раз у него ничего не взяли, значит, при себе у него этого, то есть каких-то бумаг, скорее всего, на собственность, не оказалось.

Собственность? Земля? Но если у Феликса есть плантация в Каролине, с чего бы его должна волновать папина собственность?

Я мало что смыслил в таких вещах. Ну а если они родные? Если предположить, что плантация принадлежит им обоим, и Янт мог заполучить ее всю, только убрав папу? А затем он случайно наткнулся на меня, о ком ничего не знал раньше?

Одни догадки! И тем не менее у Янта с папой очень много общего: я принял его за папу со спины, у них очень похожи манеры, да и что Янт здесь делал?

— У него не взяли ничего, что он имел при себе, — наконец сказал я. — Но скорее всего, у него хотели отнять то, чем он владел. Если это так, теперь я хозяин… того, что бы это ни было.

— Если бы твой папа владел чем-то настолько ценным, он бы следил за своей собственностью, а не болтался по белу свету, не позволяя своему мальчику получить надлежащее воспитание.

Несколько минут Тереза молчала. Теперь она казалась мне совсем другой. Она всегда была такой или это дело рук Янта? Что он с ней сделал?

— На твоем месте, — наконец продолжила она, — если бы я думала, что владею чем-то, я бы прежде всего узнала, что это такое, и заявила бы свои права. Теперь о твоем папе: если он владел чем-то, то сказал бы об этом тебе или имел бы какие-то документы.

— Может, он собирался сказать мне, но ему не дали.

— Он, наверное, говорил тебе что-то. Надо постараться вспомнить.

Мой кофе совсем остыл. Я встал и сказал:

— До завтра.

Тереза удивленно вскинула брови.

— Кирни! Ты что, сердишься на меня?

— Нет, не сержусь. За что мне сердиться? Ты пока ничего не сделала.

— Мистер Янт к тебе хорошо относится. Очень хорошо. Говорит, ты заслуживаешь лучшей жизни. Мне кажется, он мог бы тебе помочь, если бы ты только вспомнил.