Может, было бы лучше, если бы моя левая рука не была привязана под сорочкой. А так они просто схватили меня за одежду, подняли в воздух и самым унизительным образом затолкали в машину на заднее сиденье.

Внутри был сам Уэксфорд. Его глаза за стеклами массивных очков были враждебны, а в движениях исчезла нерешительность. Теперь я снова в его власти, как за решетчатой дверью, и он не собирался со мной миндальничать. На нем и сейчас была «бабочка». Веселый горошек никак не соответствовал предстоящему невеселому делу.

Мышцы, которые пихнули меня к нему, как выяснилось, принадлежали Грину через долгое «и» и еще одному типу, мне не знакомому, походившему по описанию на Бровастого.

Мое настроение падало быстрее, чем опускался лифт в «Хилтоне». Я оказался посредине, а Грин сел на место водителя.

- Как вы меня нашли? - спросил я.

Грин со злорадной усмешкой достал из бумажника цветную фотографию и протянул ее мне.- На ней мы все трое - Джик, Сара и я - стояли возле магазина в Мельбурне. Женщина из галереи, как я догадался, не теряла времени и сняла нас в аэропорте перед вылетом.

- Прошли по отелям, - объяснил Грин. - Все очень просто. Больше говорить было не о чем, и я сидел молча. Может, еще и потому, что мне не хватало воздуха.

Да никто больше и не рвался разговаривать. Грин включил зажигание, машина рванула с места.

Уэксфорд смотрел на меня с торжествующим видом. Бровастый так заломил мне здоровую правую руку, что для дебатов просто не оставалось сил. Он не давал мне выпрямиться. Моя голова склонилась почти к самым коленям. Все было чрезвычайно болезненно и унизительно.

Наконец Уэксфорд проговорил:

- Мне нужен наш список.

В его голосе не осталось ни капли учтивости. Он не собирался вести со мной светский разговор и не давал себе труда скрывать свею ярость.

«Боже, - с сожалением подумал я. - Какой же я недотепа, что вот так пг›по попался!»

- Ты слышишь? Мне нужен список и все остальное, что вы забрали.

Я не ответил. Меня захлестнула боль.

По звукам, доносившимся снаружи, я понял, что мы проезжали по улицам города, жившего своими заботами, но моя голова была ниже окна, и я ничего не видел.

Вскоре машина резко свернула влево и стала натужно взбираться в гору. Подъем, казалось, растянулся на многие-многие мили. На вершине двигатель облегченно вздохнул, и машина легко побежала вниз.

Никто не проронил ни слова. Мысли о том, что ждало меня в конце путешествия, были настолько прискорбны, что я гнал их от себя. Я мог вернуть Уэксфорду список, а тогда что? И правда, что тогда?

После длительного спуска машина на миг притормозила, а потом свернула направо. На смену городскому шуму пришел рокот моря.

Я сделал грустный вывод, что мы свернули с шоссе и сейчас ехали безлюдным проселком.

Наконец машина остановилась. Бровастый отпустил мою руку. Я с трудом выпрямился, измученный и помятый.

Вряд ли они могли бы найти более глухое место. Дорога пролегала вплотную к морю и являлась просто частью берега, а берег представлял собой непроходимый хаос остроконечных черных камней, о которые бились пенящиеся волны, - ничего похожего на милые глазу пляжи Англии.

С другой стороны дороги громоздились обрывистые скалы, а впереди виднелись какие-то разработки, похожие на каменоломню.

Ни машин, ни людей.

- Где список? - спросил Уэксфорд.

Грин, сидевший за рулем, обернулся и многозначительно посмотрел на меня.

- Ты все равно нам скажешь, - обратился он ко мне. - Даже если нам придется бить тебя. Кстати, бить будем камнями.

- А почему не руками? - обиженно поинтересовался Бровастый. Наивный человек, он не понимал, что кулак всегда остается кулаком, а на эти камни достаточно было только взглянуть.