Резкий сделал очередную проходку и стал неразличим на фоне чернеющего забора. Из-за угла офисного здания появился Жилистый, который до этого шуршал внутри одного из строений. Филин собрался его позвать — задолбался сидеть с кляпом во рту, думал попросить воды, сославшись на так милую укрскому сердцу Женевскую конвенцию и права человека. Но не успел.

Жилистый вдруг застыл прямо посреди открытой площадки и завертел головой во все стороны, словно внезапно ослеп. Сразу же после этого из вросших в землю останков сгоревшего автобуса, бугрящихся метрах в десяти, в его сторону метнулось две тени. Подскочили сзади, свалили на землю, залезли сверху и начали возиться, явно стреноживая.

Как прозевали засаду два опытных бойца с навороченной техникой, Филин так и не понял. Правду говорят, что на всякую хитрую задницу всегда найдется болт с левой резьбой. Интересно, что там с Резким? Тоже возьмут живьем или ему не так повезло как Жилистому?

Впрочем, не о чужой судьбе сейчас волноваться. Один из захватчиков потянул обездвиженное тело Жилистого в направлении автобуса, второй же выпрямился и зашагал прямо к Филину.

Глава 21.Шульга

Экран маски неожиданно погас, и Шульгу резко ударили в спину. Сначала он ничего не понял, а когда пришел в себя — было поздно. Он лежал на земле, придавленный двумя парами крепких коленей, а руки, завернутые за спину, стягивал скотч. Он попытался крикнуть, чтобы предупредить Назгула, не смог. Язык не слушался, изо рта вырвалось лишь глухое сдавленное мычание. Да и руки-ноги стали безвольно-ватными. Понятно. Те, кто его взял, не ограничившись путами, вкололи какую-то обездвиживающую химию.

Шульгу ощупали, вытянули оружие, сняли шлем. Не поворачивая, залепили скотчем глаза и куда-то поволокли. Слава богу, хоть уши иноздри не залепили, оставалось лишь слушать, нюхать, ловить ощущения открытыми участками кожи и, пока голова работает, анализировать.

Тащили недолго. Шульга насчитал чуть больше тридцати шагов, когда его, ударив крестцом об ребристый порожек, заволокли в какое-то закрытое помещение. Что они могли прозевать прямо под носом? Разве что сгоревший старый автобус. Но там же не то что двоим — одному не спрятаться!

— Саша, принимай! — прозвучал над ухом сдавленный шепот.

Ноги Шульги повисли в свободном пространстве. Теперь понятно — под автобусом был замаскирован вход в глубокий подвал.

— Давай, взяла! — голос снизу оказался женским, неожиданно мелодичным, с эдакой сексуальной хрипотцой, но руки, прихватившие его за лодыжки, были совсем не женскими — вцепились крепко, ухватисто. Амазонки, что ли, их взяли в плен?

Его опустили, положили на прохладный бетонный пол, оттянули на несколько метров в сторону. Кто-то спрыгнул вслед за ним.

Шульга втянул воздух ноздрями. Он был не спертый — прохладный, и без запахов, характерных для заброшенных помещений. Судя по гулким звукам — подвал большой. Как они с Назгулом, изучая план, могли его прощелкать, остается только гадать…

— Включай свет! — раздался откуда-то сбоку серьезный голос.

— Командор, не могу! Батарея пустая, импульс все высосал. Только если запустить генератор! — ответивший Командору был явно его моложе.

— Штоль, что там наверху? — спросил Командор.

— Все тихо! — ответил сверху неведомый Штоль.

— Закрывай люк и спускайся! Только после этого заводим машинку!

Спрыгнули двое. Потом задвинули, судя по тихим матам и кряхтенью, очень массивный люк.

— Где третий? — спросил Командор.

— Да вот он, тепленький! — ответил дальний, пока безымянный.

— Штоль, ничего наверху не забыл?

— Не, Командор! — Вот она, вся снаряга!

— Добро!

— Так что, запускать генератор?

— Давай!

— Послышались удаляющиеся шаги, через несколько минут вдалеке что-то буркнуло и загудело почти неслышно.