В зале было малолюдно и тихо. Несколько обычных посетителей, компания каких-то пэтэушников, пьющих пиво, и трое пехотинцев в самом дальнем углу, негромко болтающих между собой.

Заметив Смольного, пехотинцы переглянулись. На лицах их отразилось недоумение. «Ну да, — подумал Смольный. — Они же еще не знают, что я соскочил».

Он прошел к своему столу, присел.

— Здорово, братва.

— Смольный? — Пехотинец оглянулся за плечо. — Ты это… А мы думали, что ты срыл из города.

— Я? — Смольный усмехнулся. Он любил эффектные появления. — С чего это я брошу свою бригаду?

— Так ведь… — подал голос второй пехотинец, — базар катался, объявили тебя.

Смольный словно с размаха на стену налетел.

— Кто объявил? Как объявил? Мне даже предъяв никто не двигал. Ответа моего не слушал. Как меня могут объявить? Кто решение такое принял?

— Седой, — вновь подал голос первый пехотинец. — Кроха вызвал Юаня на разбор, перетерли базар реально, и Седой тебя объявил. Иначе, сказал, война будет. Все структуры против нас встанут.

Смольный нахмурился. Кроха обратился к судье? Это плохо. Не думал Смольный, что все так повернется. Слово «смотрящего» — закон для всех. Смольный понимал, что не продержится в городе и суток. Его станут искать все. Каждая собака будет знать, что Смольный теперь не «папа». Он — объявленный. Смертник.

— А повод? — спросил он мрачно.

— До Крохи звон докатился, что это ты его сына завалил. Там честная стрелка была с чистым базаром. Его пацан без ствола приехал и даже ответить не мог.

— Это западло, Смольный, — вдруг подал голос третий пехотинец.

— Чего?

Смольный почувствовал, как его лицо от гнева становится горячим, словно жаровня.

— Да того, что беспредел это. Ты же и позавчера на стрелке хотел мочилово устроить. У тебя свои дела с пацаном, незачем было в это бригаду втягивать. Нужно было решать вопрос чисто баш на баш. Теперь вся структура под стволами ходит. Нас всех могут перемочить из-за тебя.

— Это кто тут тявкает? Ты меня понятиям будешь учить, обсос сопливый? — Глаза Смольного налились кровью. — Или, может, ты ссучился? Или это Кроха тебе за лаве такие песни реально заказывает?

Пехотинец мрачно уставился на Смольного.

— Да сам ты сука, понял? — вдруг зло сказал он. — Всю бригаду подставил. Так только ссученные и поступают.

Кровь ударила Смольному в голову. Он и сам не понял, как получилось, что у него в руках оказался пистолет. Только и почувствовал, что мощную отдачу, от которой руку подкидывало, словно по ней лупили палкой, да услышал громкие хлопки. Полетели осколки от разбитых пивных бутылок, щепа, сколотая пулями с черной столешницы. Заметил еще чью-то кроссовку, мелькнувшую в воздухе.

Очнулся Смольный от сухих щелчков курка. В ушах звенело пронзительно и тонко, словно туча комарья вилась над самой башкой. Над маленьким зальчиком висел густой полог порохового дыма, играя в лучах цветных фонариков. Пехотинец, тот, что самый борзый, лежал в углу без движения. Двое других тоже валялись на полу. Правда, Смольный так и не понял, замочил он их или только ранил. Того-то, щенка оборзевшего, завалил. «Маслин» пять ему в «душу» извел. Или даже шесть. Нет, один из пехотинцев был жив. Смотрел белыми от ужаса и боли глазами, зажимая простреленный живот. Вся рука в крови.

— С… моль… ный… — хрипел он.