— Ой! — Катерина всплеснула руками, но Ирина тут же наступила ей на ногу.

Катька замолчала от боли, а потом до нее дошло, что молчание — золото. Она не открывала рта, пока Жанна не ушла. Ирина же не дала возможности Катьке рассказать про медведя только потому, что ей надоело слушать Жаннину ругань. Опять подруга стала бы их отчитывать, что они растяпы, забыли положить игрушку в чемодан, и теперь будет неудобно перед хозяйкой чемодана…

«Ну и пусть! — подумала Ирина. — Сами потом с ней разберемся, деньги отдадим или медведя подремонтируем».

Рассказ о том, как подруги обнаружили на улице Воскобойникова труп хозяина квартиры, Жанна выслушала довольно спокойно.

— Зря вы, конечно, туда поперлись…

— А все Катька со своим Мамбазимброй! Ирина махнула рукой.

— Но в общем-то, может, даже и лучше, что Мамбазимбру вы оттуда забрали, а то Стали бы потом туда звонить, выяснять, а там небось уже милиция шурует вовсю…

Жанна потребовала, чтобы ей предъявили Мамбазимбру, полюбовалась на него со всех сторон, покрутила пальцем у виска, показала пальцем в сторону Катьки и умчалась на работу.

Жители тихого неприметного дома почувствовали себя персонажами популярного телесериала «Улицы разбитых фонарей».

Кто-то из жильцов предположил, что у них во дворе действительно снимают кино, и милиция ненастоящая, но служебная собака так грозно на него гавкнула, что вселила уверенность в достоверность происходящего.

Наконец неизвестным науке способом в толпе распространилась информация, что убит Михаил Иванович из десятой квартиры. Это сразу внесло в ситуацию относительную определенность и разделило толпу на две части: большая часть жильцов, а точнее — почти все, очень жалели покойного, человека доброго и общительного, и только Серафима Павловна из двенадцатой квартиры громогласно заявила:

— Поделом ему, жулику!

— Какой же он жулик? — вполголоса, ввиду незримого присутствия покойника, возразил Георгий Андреевич из шестой квартиры. Михаил порядочный был человек, всегда помочь готов, если что…

Георгий Андреевич, вступившись за покойного соседа, проявил удивительное мужество:

Серафиму в доме боялись, и редко кто решался ей возразить. Услышав несогласие со своей позицией, она двинулась на оппонента, сверкая глазами и брызгая слюной:

— Мишка-то? Да он прямо частный таксопарк у себя на дому развел! На машине своей личной бешеные деньги заколачивал! Спекулянт! Давить спекулянтов надо!

— Какой же он спекулянт? — упорствовал Георгий Андреевич. — Он своим трудом к пенсии прирабатывал, так мое ему уважение!

— Подтереться можешь своим уважением! — совсем разошлась неугомонная Серафима. — Из магазина идет, так фруктов цельную авоську волокет! А ты говоришь — не спекулянт! Разве ж честный человек может столько фруктов накупить? Вон погляди, Васильич из гастронома идет — разве у него фрукты в авоське?

Действительно, через двор зигзагами двигался известный всему дому Васильич с внушительной сумкой, из которой выглядывали горлышки нескольких бутылок и буханка хлеба. Почувствовав внимание к своей скромной особе, Васильич поскорее юркнул в подъезд.

— Честному человеку фрукты не по карману! — закончила Серафима. — Да они ему и без надобности!

Георгий Андреевич хотел было что-то возразить, но Серафима не дала ему рта раскрыть и выложила свой главный козырь:

— Вот он и доигрался, Михаил твой! Из налоговой инспекции вчера к нему пришли, а разве ж к честйому человеку оттуда придут?

— Кто это к нему из налоговой приходил? осведомился высокий худощавый мужчина с темными кругами вокруг глаз, который до этого молча курил рядом с дверью парадной.