Приходится бедному мальчику на «шестисотом» ездить, подумала я. Впрочем, как «мерс» проходит в эти арки по ширине тоже оставалось для меня тайной. Но и тут я получила ответ: телохранитель Дима — водитель-виртуоз, он в арку проходит, оставляя не больше сантиметра от стен с каждой стороны.

Итак, мы оказались в крохотном третьем дворике-колодце. Здания, его составлявшие, насчитывали четыре этажа. Во дворе не стояло ни одной скамейки, не росло ни деревца, ни кустика. Если солнечный свет и попадал в окна этих квартир, то в лучшем случае — в окна третьего и четвертого этажей. По-моему, до первого и второго ни одному лучу было не дотянуться.

— Мне здесь нравится, потому что тихо, — объявила свекровь, подхватывая меня во дворе, когда мы обе вылезли из машин.

Она также добавила, что никто посторонний сюда не суется, так как все окрестные жители уже знают, кто тут живет. Заметив мой вопросительный взгляд, она тут же пояснила, что все квартиры в домах, составлявших дворик, принадлежат ей и Лешеньке. Я чуть не присвистнула. Хотя чему тут было удивляться? Подобного следовало ожидать. Насколько я помнила, Надежда Георгиевна всегда ненавидела соседей — и по лестничной площадке, и по дому и со всеми ругалась — достаточно было самого незначительного повода. Конечно, следовало ожидать, что она выселит остальных жильцов. Но во сколько это обошлось?..

Надежда Георгиевна установила лифт в одном из подъездов (их тут насчитывалось три — во всех домах, кроме дома с аркой, в тот дом следовало входить из второго двора), чтобы «не утруждать каждый раз больные ноги». Насчет Надеждиных болезней я могла бы поспорить: по-моему, ее можно было пускать впереди паровоза или вставить в задницу пропеллер, который тут же начал бы крутиться. Если она чем и мучилась в последние годы, то только «болезнями удовольствия» — как и ее драгоценный сынок.

Хочу заметить, что внешне дома выглядели не очень презентабельно. Интересно, почему фасады не покрасили или хотя бы почистили — темные старые стены не очень подходили нефтяной королеве и ее сыночку. Или все-таки не хочет особо привлекать внимание?

Внутри здания, наоборот, был сделан очень дорогой ремонт. Я не знала названия использовавшихся материалов, которыми меня пыталась задавить Надежда Георгиевна. Свекровь тыкала то в стены, то в пол, то в потолок и поясняла, где брала кафель, светильники, паркет, лак и все прочее, что мне с гордостью демонстрировалось.

В жилых апартаментах все было еще круче. Стены украшали картины, в углах стояли статуи, с потолка свисал тяжеленный хрусталь. Не обошлось и без старинных икон, которые, правда, в интерьер не особо вписывались, а если вспомнить про Надеждино партийно-коммунистическое прошлое… Хотя сейчас появилось много нововерующих (именно нововерующих, а не новообращенных, потому что этих типов язык не поворачивается так назвать, хотя бы из уважения к тем, кто искренне принял веру) из рядов бывших партийных и комсомольских работников. Они активно крестятся перед камерами, батюшек на свои тусовки приглашают, даже постятся — или только говорят об этом. Будучи лично знакомой с Надеждой Георгиевной, я не верю ни одному слову всяких общественных и политических деятелей. Тем более, свекровь лично знала ряд нынешних демократов в партийно-советские времена и такое мне про них рассказывает… Я кое-что даже вставляю в свои опусы, изменив имена — в основном, когда речь идет об извращенцах.

Мебель была или из красного дерева, или из карельской березы, хорошо хоть стили в одной комнате не смешивались. Вазы поражали своим разнообразием, даже имелись китайские напольные, соседствовавшие с привезенными из каких-то экзотических стран. Я не говорю уже о подсвечниках, бра, столиках и стуликах с резными ножками, обитых шелком диванчиках и всем остальном.

Квартира мне показалась захламленной — пусть и очень дорогими вещами.