— Ничего. Я уже возвращаюсь.

— Так быстро?

— Вылетаю сегодня. Может, завтра утром. Это кое от чего зависит.

— От чего же?

— Может, покручусь тут еще вечерок. Поем хорошей мексиканской еды. Видит Бог, в Атланте нет ничего подобного.

— Проблема, которая привела тебя туда, — она решена?

— Да.

— Все прошло хорошо?

— Все прошло замечательно.

— На кого она похожа?

— На свою мать.

— Это хорошо или плохо?

— Послушайте, советник, вы потратили все минуты в моем тарифном плане. Собираетесь мне это компенсировать?

— Ну же, Додж, поговори со мной.

— Мне казалось, что именно это я и делаю.

— Если есть проблемы и тебе нужна моя помощь…

— Проблем нет, а помощь мне понадобится только в оплате телефонного счета.

Последовала пауза, затем Дерек твердо произнес:

— Прекрати это и расскажи мне, что там у тебя происходит.

— Нечего рассказывать.

— Как-то трудно в это поверить.

— Подай на меня в суд.

— Ты говорил, что твоя дочь попала в переделку. И что в дело вмешалась полиция.

— У вас замечательная память, советник. Вам никто не говорил?

— Так это полицейское дело завершилось?

— Да. Большей частью.

— Большей частью?

— Угрожавший ей негодяй мертв, а она в безопасности.

— Тогда что мешает тебе быть счастливым?

— А кто сказал, что я несчастлив?

— Голос у тебя несчастливый.

Мысль рассказать все Дереку и услышать, что он думает по этому поводу, казалась довольно соблазнительной, поскольку мнение друга действительно было важно для Доджа, хоть он и отрицал это изо всех сил. Но личный аспект его проблемы был довольно грустной историей. И сам он выглядел в этой истории куда как неприглядно. Доджу не хотелось терять уважение Дерека и Джули. Что же касается его неудовлетворенности «полицейским делом», она была необъяснимой, необоснованной и, возможно, несущественной. Так что о ней тоже не хотелось рассказывать.

— В вашей жизни не хватает драматизма, советник, и вы решили занять немного у меня? — грубовато заметил Додж.

— Что ж, хорошего тебе полета, — сдавшись, ответил Дерек.

Разговор был закончен. Додж не мог преодолеть охватившее его возбуждение. Ему необходимо было выкурить сигарету, поэтому он остановил машину у обочины. Он был на перепутье. В буквальном смысле слова. Прямо перед тем местом, где он остановился, шоссе раздваивалось. Правая дорога вела в аэропорт, откуда он, возможно, уже сегодня вечером сможет улететь в Атланту. А левая почти наверняка приведет к месту охоты за призраками.

Тогда зачем вообще об этом думать? Почему сразу не свернуть направо? Он закончил все свои дела.

Закончил, но не все. И Додж не мог продолжать и дальше делать вид, что не понимает этого.

Он не удалился по-английски, он просто-напросто сбежал.

Сбежал, потому что оказался слишком большим трусом, чтобы найти в себе силы попрощаться. Две женщины, которых он покинул, будут в бешенстве. Еще они будут расстроены. Вполне возможно, что он разбил сердце каждой из них.

Но даже если не брать в расчет их чувства, было еще кое-что, что не давало ему покоя и удерживало его здесь, хотя давно было пора покинуть этот чертов Техас.

— Вот дерьмо!

Сделав последнюю затяжку, Додж выкинул окурок в окно.