Я возразила:

— Твой любопытный пацан может наблюдать откуда-нибудь из укромного места, где полиция его не обнаружит. Даже логично — чтобы папаша не узнал и не выпорол. А разглядит и издали все отлично, уж менты себе посветят. Наглядевшись, наш мальчонка сбежит — и дело с концом, словно его и не было.

— Золотые слова, — вздохнул Витек. — Его и не было…

Марта продолжала мыслить творчески:

— А следы как же? Ведь на… этом самом обнаружат следы ботинок Витека. А звонил ребёнок. Дитя.

— Ты что, не видишь, какие теперь детки пошли? — возмутилась я. — Акселераты. Ножищи такие, что ни один полицейский не засомневается, уж будь спокойна.

В результате мы все трое настолько поверили в созданного нашим воображением виртуального пацана, что Марту уже не было необходимости агитировать. Она сочла своей святой обязанностью позвонить в полицию вместо бедного ребёнка, которому и без того пришлось пережить такой стресс, разыскивая закатившийся мяч. Вдвоём с Витеком они отправились на поиски какого-нибудь таксофона и нашли нужный в районе Черняковской, ведь желательно звонить из ближайшего к месту действия.

Тут же после звонка в полицию неимоверно вздрюченная Марта позвонила мне по сотовому и поделилась впечатлениями:

— Ты оказалась права, я действительно попала на бабу. И знаешь, должно быть, здорово вжилась в образ, баба мне сразу поверила, прониклась, стала меня успокаивать, то и дело вставляя «деточка». Витек мне на бумажке записал адрес, и хорошо сделал, не то я от волнения все бы перепутала, а так просто с плачем и шмыганьем на все расспросы лишь повторяла как попугай: «Антоневская, восемь, проше пани, Антоневская, восемь, а то татусь прибьёт». Слушай, теперь я не сомневаюсь — сразу отправят патрульную машину. Что? Это Витек мне что-то говорит. Ага, Иоанна, мы хотим посмотреть…

— О господи, и они туда же, как дети малые. Тогда найдите какой-нибудь предлог.

— Да вот ищем, но никак не находится. Что? Вот Витек советует — и без предлога можно, как наш мальчонка, издалека, он знает одно такое место, там полицейские нас не заметят.

— Ладно, не возражаю, но задерживаться все равно не советую. Убедитесь, что полиция приехала и полезла в подвал, и смывайтесь, немедленно смывайтесь. Если вас застукают — пиши пропало. Будь у тебя хотя бы камера в руках, ещё могла бы сослаться на журналистскую привычку снимать все подряд. А без камеры — загребут, потом не отвертитесь.

— Так мы же ни в чем не виноваты.

— Именно поэтому.

Аргумент был железным, что тут возразишь?

17

— Ну вот и все, — как-то мертвенно-отрешённо заявила Марта, переступая порог моего дома. — Больше я не могу. Сломалась.

Если учесть, что в наш последний рабочий вечер из-за сенсации, принесённой Витеком, мы с Мартой не закончили отделку сюжета, а к тому же посмертная активность Коти значительно обогатила детективные возможности будущего сериала, то последующие два дня я не отходила от компьютера, претворяя эти возможности в повествовательную ткань. Никто меня не отвлекал, Марта уехала в Краков, мне не звонила, и я ничего не знала о её новейших любовных потрясениях. И хорошо, что не знала, могла беспрепятственно отдаться творчеству.

— А в чем, собственно, дело? — встревожилась я.

— В том, что его в глаза не видела! Все эти два дня!

— Доминика?

— А то кого же?

Все. Кажется, и с меня довольно. Этот Доминик у меня уже в печёнках сидит! Но надо же как-то Марту привести в нормальное состояние?

— Ладно, проходи, не стоять же в дверях. Садись, сейчас принесу тебе пивка.