Изменить размер шрифта - +

— Вы дерзите, — заметил Саттон.

— Я по горло сыт всем этим людским самодовольством, — ответил робот. — Вы говорите, что искоренили преступления — это так, за исключением преступлений людей. А множество преступлений, от которых вы избавились, — вовсе не преступления, если не судить о них по человеческим меркам. Вы говорите, что отменили войну. Вы ее не отменили, вы просто устроили так, что никто не осмеливается драться с вами.

— Вы здорово рискуете, приятель, разговаривая так, — мягко прервал Саттон.

— Можете всадить в меня пулю, — ответил ему робот, — когда захотите. Жизнь не стоит того, той работы, которую я выполняю.

Он увидел выражение лица Саттона и заторопился.

— Постарайтесь посмотреть на это так, сэр. На протяжении всей истории человек был убийцей. Он был умен и жесток, даже с самого начала. Он был слаб, но сумел применить дубину и камни, а когда камни были недостаточно остры, он обтачивал их. Вначале существовали создания, которых он, по идее, не должен был убивать. Они должны были убить его. Но он был умен, и у него были дубина и камни. И человек убил мамонта и саблезубого тигра, других зверей, которых он не осмелился бы тронуть голыми руками. Так он отвоевал землю у животных. Он уничтожил их, кроме тех, которым разрешил жить за то, что они ему что-то давали. И даже когда он боролся со зверями, он боролся с другими людьми. Когда с животными было покончено, он продолжал сражаться… человек против человека, нация против нации.

— Но это все в прошлом, — сказал Саттон. — Войны нет уже более тысячи лет. Людям сейчас не нужно воевать.

— В том-то и дело, — сказал ему робот. — Больше не нужно воевать, больше не нужно убивать. Это требуется только иногда, может быть, на какой-нибудь отдаленной планете, где человек должен убивать для защиты своей шкуры, жизни или власти. Но в общем и целом больше не нужно убивать. И все же вы убиваете. Вы должны убивать. В вас еще сохранилось старое зверство. Вы пьянеете от власти, а власть, знак власти — убийство. Вам это стало привычным… Вы принесли это еще из пещер. Вам некого убивать, кроме как друг друга, и вы называете это дуэлью. Вы знаете, что это неверно, но вы лицемерите. Вы создали целую систему слов, чтобы это выглядело респектабельным, отважным и благородным делом. Вы называете это благородством и рыцарством и даже, если вы так не говорите, то вы так думаете. Вы прикрываете это атрибутами вашего порочного прошлого, вы приукрашаете это словами, а слова — это просто мишура.

— Слушайте, — обратился снова к роботу Саттон. — Я не хочу драться на этой дуэли. Не думаю, что это…

В голосе робота прозвучало мстительное ликование.

— Но вы должны драться. Пути назад нет. Может, вам нужно несколько советов? У меня есть все виды приемов…

— Я думал, вы не одобряете дуэли.

— Нет, не одобряю, — сказал робот, — но это моя работа. Я не могу от нее отделаться. Я стараюсь делать ее хорошо. Я могу вам рассказать личную историю каждого, кто когда-либо дрался на дуэли. Я часами могу говорить о преимуществах рапир перед пистолетами. Или, если вы желаете, чтобы я отстаивал пистолеты, я могу доказать и это. Я могу рассказывать вам о вооруженных стычках на древнем американском Западе, о чикагских гангстерах, о штучках с носовым платком и кинжалом, о…

— Нет, спасибо, — сказал Саттон.

— Вам неинтересно?

— У меня нет времени.

— Но, сэр, — взмолился робот, — мне не часто выпадает случай поговорить. Я получаю мало вызовов. Всего лишь около часа…

— Нет, — настаивал Саттон.

Быстрый переход