— Одно из двух, — произнес Адамс, — либо ты человек больше, чем кто-либо другой, либо ты самый большой дурак, которого я когда-либо знал.

32

Бриджпорт, тянущийся вдоль берега реки, расположенный в каменном гнезде, казался спящим. Летнее солнце беспощадно палило землю, лежащую между тремя горными вершинами. Жара стояла такая, что казалась невозможной какая-либо жизнь вообще: в домах, состарившихся от времени и непогоды, в пыли, лежащей на улице, в кустах, на которых почти не было листьев, в чахлых цветах, высаженных рядами.

Железнодорожные рельсы изгибались вокруг скалы и уходили в гору, затем опять изгибались, обходя другую возвышенность, и снова тянулись куда-то. На этом коротком участке, ведущем ниоткуда в никуда, они сверкали, как влажный стальной нож.

Между рельсами и рекой находилась железнодорожная станция, казавшаяся вымершей. Квадратное здание, которое выглядело как человек, опустивший плечи под ударами зимней непогоды и летнего палящего зноя и уже в течение долгих лет потерявший всякую надежду на лучшее в ожидании нового удара непогоды или судьбы.

Саттон стоял на станционной платформе и слушал голос реки: плеск волн, накатывающихся на берег, журчание воды, удары о подводные камни и бревна. И все эти звуки покрывал настоящей голос реки, ее разговор со всем земным, мощная полифония, несущая скрытую энергию и имеющая какую-то высокую цель.

Он поднял голову и прислушался, прищуриваясь от солнечного света. Взглянул на могучую конструкцию, пересекающую реку и переходящую на том берегу в высокую железнодорожную насыпь, которая тянулась через долину за рекой.

Люди пересекали реки с помощью этих огромных конструкций из металла и стали и никогда не прислушивались к беседе реки, разговору ее волн, катившихся к морю. Люди пересекали моря на крыльях и при помощи могучих двигателей, и голос моря оставался для них неразборчивым в огромном пространстве неба. Люди пересекали космос в металлических цилиндрах, свободно манипулируя во времени и в пространстве. Человек совершал огромные прыжки на своих чудесных машинах по траекториям, представляющим собой математические абстракции, о которых даже не мечтал мир этого города, Бриджпорта, в 1987 году.

Люди слишком спешили. Они ушли далеко и шли чересчур быстро. Так быстро и так далеко, что упустили из вида многое… все встреченное на своем пути, что требовало времени для понимания и осмысливания. Когда-нибудь, в отдаленном будущем, человек все равно остановится и потратит какое-либо время, чтобы изучить это. Когда-нибудь человек вернется назад по тому же пути, который уже прошел однажды, и узнает такие вещи, которые когда-то прошли мимо его понимания. И он будет удивляться, как же он мог пропустить их, и жалеть о тех годах, которые были безвозвратно потеряны из-за незнания этих вещей.

Саттон спустился с платформы и нашел тропинку, которая вела вниз к реке. Он осторожно пошел по ней. Осторожно, потому что она казалась мягкой и зыбкой, а камни на ней неустойчивыми.

В конце тропинки он увидел человека. Старик сидел на камне, наполовину утонувшем в глине, и держал в руках удилище. В зубах его торчала трубка. Щеки покрывала двухнедельная щетина. Рядом стоял узкий кувшин, заткнутый вместо пробки стержнем кукурузного початка так, что до него легко было дотянуться свободной рукой.

Саттон осторожно ступил на речной песок и удивился, почувствовав прохладу, которую давали деревья и кусты. Такое приятное ощущение после солнцепека, на котором он только что находился.

— Что-нибудь поймали? — спросил он.

— Нет, — ответил старик.

Он спокойно покуривал свою трубку, и Саттон следил за ним с удивлением. Можно было поклясться, что волосы этого человека когда-то светились огненно-рыжим цветом.

— И вчера не поймал ничего, — продолжал старик.