|
Как в небольших городах Хольм и Трэскхэм, так и в порту Сифорд на берегу Северного моря, где располагался ее служебный кабинет, люди вовсе жаждали, чтобы она всюду совала свой нос. В конце концов, что такая, как она, городская девчонка может понимать в кражах овец? Или в фальшивых накладных на погрузку? Кроме того, все они прекрасно знали, что нового старшего инспектора, только что вступившего в должность, интересуют не столько здешние дела, сколько люди: кто может при случае схалтурить, а кто горит на работе, у кого слабость к бутылке, а кто не прочь погреть руки на том или ином деле. И они были правы. Это заняло у нее больше времени, чем она рассчитывала, но постепенно у нее стала складываться целостная картина того, что представляет собой ее команда и кто из них на что способен.
Кэрол еще раз вздохнула, в задумчивости запустив пальцы в густые светлые волосы. Борьба шла с переменным успехом, в значительной степени из‑за того, что большинству тупых йоркширцев, ее коллег, приходилось делать над собой невероятные усилия, заставляя себя воспринимать всерьез женщину‑начальство. Уже не в первый раз она спрашивала себя, не совершила ли она грубой ошибки, пойдя на поводу у честолюбия, когда согласилась похоронить свою многообещающую карьеру в этой дыре. Она пожала плечами и отвернулась от окна. Потом потянулась и снова достала из портфеля папку. Пусть она и предпочла плюнуть на новое подразделение по психологическому исследованию преступников, но работа с Тони Хиллом уже успела ее кое‑чему научить. Она представляла, каким должен быть почерк маньяка. Для того чтобы узнать его, ей, пожалуй, не понадобится команда специалистов.
Одна створка двойных дверей распахнулась, и тут же за ней распахнулась другая. Женщина, которую мгновенно узнали бы в семидесяти восьми процентах домов Соединенного Королевства (как об этом свидетельствовали последние опросы), на высоких каблуках, подчеркивающих изящество ног, способных послужить рекламой колготок, вошла в гримерную, все еще продолжая разговор: «…в результате я ничего не выигрываю, так что скажи Тревору: пусть во время прогона поменяет местами второй и четвертый номер, о'кей?» Бетси Торн, согласно кивая, шла за ней. Она казалась слишком добропорядочной, чтобы хоть как‑то выдвинуться на телевидении. Темные волосы с вкраплением серебряных прядей стягивала синяя бархатная лента. Зачесанные назад, они открывали лицо, в котором было что‑то чисто английское. Умные глаза овчарки, стать породистой скаковой лошади и цвет лица, заставляющий вспомнить румяное яблоко. «Отлично», – откликнулась она, и ее голос прозвучал так же тепло и ласково, как у ее спутницы. В блокноте, который она несла в руках, появилась соответствующая пометка. Мики Морган, бессменная ведущая и звезда программы «Полдень с Морган» – флагмана двухчасовых новостей независимого телевидения, прямиком направилась к креслу, которое, судя по всему, давно уже стало ее привычным местом. Она села, откинула назад волосы медового цвета и, пока гримерша укутывала ее, бросила быстрый критический взгляд на свое отражение. – Снова ты, Марла! – воскликнула Мики, ее голос и взгляд одинаково выражали восторг. – Слава богу. Я только и молилась, чтобы ты подольше оставалась за границей и не смогла увидеть, что они тут делают со мной в твое отсутствие. Я просто запрещаю тебе уезжать в отпуск! Марла улыбнулась: – Ты опять несешь чушь, Мики. – За это ей и платят, – сказала Бетси, присаживаясь на рабочий стол рядом с зеркалом. – Все эти дни не могу найти никого, – процедила Мики, едва разжимая губы, поскольку Марла уже начала наносить на ее лицо жидкую основу для грима. – На правом виске собирается вскочить прыщ. – Скоро месячные? – спросила Марла. – Я думала, я единственная, кто чувствует их за километр, – протянула Бетси. |
