Одиннадцать отрядов пехоты, посланных на помощь Мон-тобану, состояли из старых, опытных солдат и разделялись на три части: одной командовал де Сент-Аман, другой — де Бэфор, а третьей — граф дю Люк.

Де Бофор хорошо знал, что секретное решение совета, состоявшего больше чем из двадцати человек, не могло остаться тайной; поэтому он приготовился на случай, если бы роялисты узнали о посланном подкреплении.

Ришелье действительно предупредил короля, и королевские войска уже три дня караулили протестантов, чтобы не дать им войти в город.

Де Шеврез, Вандом и Шомберг засели со своими отрядами в Грезинском лесу, рассчитывая напасть на неприятеля, но напрасно прождали.

Де Бофор нарочно посылал отряды то к той, то к другой части королевской армии, и этим совершенно сбил с толку роялистов.

Между ними наконец утвердилось мнение, что протестанты хотят только утомить королевское войско и дать тем временем возможность осажденным перевести дух и восстановить укрепления.

Уверившись через шпионов, что в идущее подкрепление никто больше не верит, де Бофор велел выступать.

Чтобы хорошенько сбить с толку роялистов, он пошел сначала на Кастр и ждал там, как кошка мышь. Серьезно обсудив все дело с де Роганом, он вышел из города, шел всю ночь, потом, дав оправиться войску, к вечеру следующего дня двинулся дальше. В Сент-Антонене еще раз отдохнули и окончательно пошли к Монтобану. По странному случаю за все время этого длинного пути по открытой дороге их никто не потревожил, ни разу им не пришлось сделать ни одного выстрела.

Войско тихо отправилось дальше. Два часа они шли, как вдруг капитан Ватан и Клер-де-Люнь, шедшие впереди разведчиками, наткнулись было на главную часть войска герцога Ангулемского, караулившего протестантов. Капитан успел вовремя броситься в сторону, и его не заметили. Он пошел назад предупредить де Бофора.

Де Бофор велел вернуться в Сент-Антонен; без этого они были бы все изрублены, так как ночь была темная и место неизвестное.

Де Бофор, не желая более подвергаться подобному случаю, послал шпиона к графу д'Орвалю просить дать ему проводника и предупредить о происходившем.

Только на третий день к вечеру явился проводник от д'Орваля. После заката солнца опять отправились в путь.

Проводник, бродя от нечего делать около бивачных огней, встретил вдруг Клода Обрио. Паж сдержал удивленное движение и незаметно сделал ему знак следовать за собой. Они ушли в чащу леса.

— Что это ты тут делаешь, Лабрюйер? — с усмешкой полюбопытствовал молодой человек. — Я думал, что ты в Монтобане.

— Я оттуда, — отвечал бывший слуга, — протестантам понадобились мои услуги, и я решился еще раз пожертвовать им собой.

— Хорошо они тебе за это заплатили?

— Недорого; сто пистолей.

— Отлично! Так ты взялся провести протестантов в Монтобан?

— Да!

— Хочешь заработать еще сто пистолей?

— Еще бы! Особенно если это нетрудно.

— Напротив, очень легко.

— О, так я ваш! В чем дело?

В эту минуту невдалеке послышался довольно сильный шум.

Паж быстро обернулся, стал всматриваться и вслушиваться, но ничего не заметил.

— Пойдем! — произнес он скороговоркой.

Они пошли дальше, продолжая разговаривать между собой.

— Так я получу сто пистолей? — очень внятно спросил Лабрюйер.

— Да тише, болван! — сердито осадил его паж. — Сто пистолей получишь сейчас, а пятьдесят потом.

Едва успели они скрыться в чаще леса, как ветви раздвинулись, и вышел капитан Ватан.

— Странно! — прошептал он, оглядываясь кругом. — Мне показалось, что я сейчас видел здесь этого чертенка-пажа с новым проводником.