— В помещении?

— Мне сказали, в своем кабинете. И еще сказали, там три человека — ее кузины-кузены. Да, и слуга.

Блейк кивнул:

— У нее две племянницы и племянник. По одной из племянниц я и работал.

Странная дама с ужимками и оговорками.

А оговорки касались того, что она очень любит свою родню. Любит и верит. Это дети ее старших сестер. Трех сестер, которых уже нет на свете. Блейк тогда слушал ее за столиком в «Леопарде», дама перечисляла имена сестер, которые он не затруднялся запоминать, и приводила детали их каких-то не очень счастливых судеб. Проскочило, что сама она замужем была три раза.

Нет, это позже сказала Джулия — дом, которому чуть ли не сто пятьдесят лет, достался ей от третьего мужа.

Да… значит, любит своих великовозрастных двоюродных отпрысков, но вот на одну племянницу пришел компромат. «Дурацкое письмо», как она сама выразилась. Наклеенными, вырезанными из газеты буквами. «Письмо сохранилось?» — «Что вы, я так возмутилась, что порвала и выбросила!». И очень бестолково про содержание: кто-то предупреждает, что ее племянница общается с нехорошим человеком из преступного мира, и это связано с угрозой ее, миссис Линч, жизни. Она, конечно, не сомневается в честности Керэлл, но вдруг девочка действительно попала в дурную компанию?

— Эту племянницу зовут Керэлл?

— Ну-да.

— И что вы по ней выяснили?

— Пять дней вел наблюдение, как того хотела клиентка. Ничего особенного. Благопристойная женщина двадцати шести лет. Каждый день, кроме выходных, берет уроки в изостудии. Там небольшая группа, сосредоточенно рисуют. Потом бассейн — отплавала, и домой.

— Привлекательная?

— Ну, чтобы ты был здоров.

— Я в смысле любовника.

— Не обнаружил. Но в пятницу у нее был странный короткий разговор у своей машины.

— С кем?

— С молодым человеком. Короткий очень разговор. Я с неудобной точки только заметил, что они перебросились фразами, и эта Керэлл, мне показалось, недовольно мотнула головой.

— Не сфотографировали?

— Не успел. Но номер его машины у меня в книжке.

— Один случайный разговор… Похоже, компрометирующее письмо было липой?

– Похоже. Но кто-то ведь его послал.

Ворота они проехали беспрепятственно. И лишь обратили внимание на их старинный фасон, как ярдах в пятидесяти возникло само здание, показавшееся сначала очень большой декорацией.

И правда: старинное, построенное в стиле чего-то псевдоготического, с двумя башенками по бокам и какими-то, Блейк толком не разглядел в темноте, средневековыми архитектурными выкрутасами; по центру вогнутым полукругом ступени указывали на главный вход.

Они остановились и вылезли.

Примерно в половине фасадных окон горел свет.

Перед ступенями уже стояли два полицейских автомобиля и, пряча подбородок в воротник куртки, прогуливался кто-то из рядового состава.

Лицо не показалось Блейку знакомым, наверное, парень поступил на службу уже после него.

Тот, пропустив глазами Блейка, козырнул Максу:

– Наши на втором этаже, господин лейтенант.

Когда Блейк шагнул внутрь, старина показалась уже не декоративной, а совсем натуральной, будто время переместилось назад.

Конечно, сюда ведь, действительно, сто пятьдесят лет назад подъезжали в каретах, а потом шли по этой белого мрамора лестнице вверх на полуэтаж, к огромному зеркалу, от которого лестница расходится дальше вверх двумя рукава. Внизу в началах перил и выше, где лестница после площадки у зеркала расходилась влево и вправо, большими золотыми цветками стояли подсвечники.