Николай Лейкин. Турецкая кампания
Мальцевские бани. Суббота. Народа достаточно. В одной из раздевальных коморок то и дело слышатся возгласы: — Эй, мальчик! Поднеси-ко нам еще пару стаканчиков мадерного былия, а на закуску соленый огурец! В коморке говор, хохот. Время от времени выскакивает оттуда медно-красное тело с бородой клином и бежит по раздевальной комнате. За ним гонится с веником в руках такое же тело с бородой лопатой и старается стегнуть нагоняемого. Посетители начинают морщиться. — Что это у вас застоялые жеребцы разыгрались? — спрашивают они у банщика. — А это купцы тешатся-с. Почитай, часа три уж у нас в бане сидят, — отвечает банщик. — Известное дело: в голову попало, ну и игра началась. В одну из таких погонь одного тела за другим дверь отворилась и в раздевальню вошел третий купец — борода окамелком. Бегающие тела как раз наткнулись на него. — Тихон Савельич! Какими судьбами? — воскликнули они в один голос. — А вот знакомого героя попарить привел. Он у меня в лавке мясо на всю роту закупает, — отвечает купец — борода окамелком. — Спервоначалу в трактире чайку с ним напились. Он мне про войну рассказывал, а потом я и пригласил его в Мальцевские, чтоб на дворянской половине с парадом парить. За купцом действительно стоял бравый ефрейтор с Георгиевским крестом. Тела почтительно поклонились ему и протянули руки. — Оченно приятно… — заговорило тело с бородой клином. — А мы вот тоже победу празднуем. Подряд у жидов сегодня в интендантстве отбили. И подрядишко-то ледященький, да уж борьба-то с жидами велика была. Спервоначала поехали в Малоярославец уху стерляжью с расстегаями хлебать, а оттуда куда деваться? В театре немецкое представляют, в клубе — в мушку полушубок, пожалуй, еще вычистят, ну мы сюда и надумали. — Эй, мальчик! Тащи сюда четыре шкалика мараскину с коньяком, а на закуску букиврот с тешкой! — крикнуло тело с бородой лопатой. — Позвольте уж вас, господин герой, как подобает здесь встретить, — обратилось оно к солдату. — Мы тоже не свиньи и понимаем… — От хлеба, от соли не отказываются, — отвечал солдат и стал раздеваться. Купцы с любопытством осматривали его и даже щупали. — Скажи на милость, все места у него целы, ни одной царапины! — дивились они. — И бомбой не задело, и контузии не было? — Каким в поход пошел, таким и из похода вернулся! Все части на своих местах, — дал ответ солдат, хлопнул себя по голым бедрам и, чокнувшись, выпил предложенную ему рюмку. — Вот и прекрасно! — заговорили купеческие тела. — Пусть эта раздевальная для нас Румынией будет, — и направились в мыльную, но вдруг тело с бородой окамелком у самых дверей крикнуло: — Стой! Стой! Пили мы от вас, а теперь выпейте и вы от нас. Давеча была Румыния, а теперь пусть будет переход через Дунай. Нельзя! В мокрую Туретчину идем. Эй ты, Сулеман-паша! Изобрази-ка нам такую же перестрелку, какая давеча была: четыре митральезы подай, а на закуску лимончика, — отдало тело приказание мальчику. — Вот это дело! — одобрили все хором и сели около дверей в мыльную. — Инженеры, чего стали? Наводите понтонные мосты-то! — отдали они приказ смотрящим на них, как на диво, парильщикам. — И вам за храбрость по стаканчику дадим. — У нас все готово-с, — отвечали радостно парильщики. — Только мыло взмылить. Пожалуйте! Выпили и хотели идти в мыльную, но вдруг опять команда: — Ни с места! Ровняйся! Сначала антилерию через Дунай переправим! Тело с бородой лопатой побежало в раздевальную коморку и вернулось оттуда с тремя бутылками пива и стаканом. |
