В желтоватом свете лампы я также заметил и другие книги, среди которых узнал уже настоящую Библию, кстати, захватанную не меньше упомянутого сборника древней магии; издание избранных работ Коттона Мазера, а также переплетенную подшивку «Эркхам Эдвертайзера». Возможно, все это также некогда принадлежало загадочному Науму Вентсуорту.

— Я вижу, вы поглядываете на его книги, — сказал хозяин, словно угадывая мои мысли. — Он сам сказал, что я могу забрать их, вот я и забрал. А что, и в самом деле хорошие книги. Вот только читать их приходится в очках. Если хотите, можете сами взглянуть.

Я довольно мрачным тоном поблагодарил его и напомнил, что он что-то рассказывал про Наума Вентсуорта.

— А, Наум! — тотчас же отреагировал старик со ставшим уже привычным смешком. — Да, не думаю, чтобы он одолжил мне все свои денежки, если бы знал, что с ним самим станется. Нет, сэр, никак бы не одолжил. И ведь даже расписки за них с меня не взял, хотя там целых пять тысяч было. Сказал еще тогда, что не нужна ему, дескать, никакая расписка, или какая другая бумага — все равно она не будет доказательством того, что я вообще брал у него деньги. Об этом знали только мы двое, но он сказал, что ровно через пять лет придет за своими деньгами. И эти пять лет истекают как раз сегодня, вот я и говорю, что сегодня — День Вентсуорта.

Он сделал паузу и стрельнул в мою сторону хитрым взглядом, в котором, как мне показалось, смешались еле сдерживаемое веселье и одновременно глубоко затаившийся страх.

— Да только не сможет он сегодня прийти за своими деньгами, потому как уже больше двух месяцев прошло с тех пор, как его застрелили на охоте. Прямо в затылок пуля попала. Несчастный случай. Конечно, разговоров тогда было немало, все утверждали, что я специально подстрелил его, да только я сказал им, чтобы попридержали языки. А потом, прямо на другой день поехал в Данвич, зашел там в банк и оформил завещание, по которому после моей смерти все мое состояние достанется его дочери — мисс Джини. И не стал делать из этого никакого секрета, вот так. Чтобы все знали, а если хотят, то пусть сколько угодно языки чешут.

— Так как же будет с долгом? — не утерпев, спросил я.

— Срок истекает сегодня ровно в полночь. — Он хохотнул, а потом и вовсе затрясся от смеха. — Боюсь, Наум не придет в срок, как вы думаете, а? А раз так, то и деньги мои, разве нет? А он не придет. Да и хорошо, что не придет, потому как у меня их все равно нет.

Я не стал спрашивать его насчет дочери Вентсуорта и того, на что она сейчас живет. По правде говоря, я почему-то внезапно почувствовал страшную усталость — сказалось напряжение дня и утомительная вечерняя поездка под дождем. Похоже, это не ускользнуло от внимания хозяина дома, потому что он как-то разом умолк и снова заговорил лишь после довольно продолжительной паузы:

— Что-то вы осунулись, а? Устали, наверное?

— Есть немного. Но все равно, как только дождь немного стихнет, надо ехать дальше.

— Знаете, что я вам скажу. Хватит вам слушать мою болтовню. Сейчас принесу вам другую лампу, а вы немного прилягте на кушетке в соседней комнате. Как дождь перестанет, я вас разбужу.

— Вы что, предлагаете мне свою кровать, мистер Старк?

— Нет-нет, а сам я вообще долго не ложусь.

Все мои возражения оказались тщетными. Он встал из-за стола и сходил за второй керосиновой лампой, а потом проводил меня в соседнюю комнату и указал на кушетку. По пути туда я прихватил со стола «Седьмую книгу Моисея», поскольку меня явно заинтриговали рассказы о тех чудодейственных вещах, якобы описанных на ее страницах, о которых я был наслышан уже много лет назад. Хозяин заметил это и, как мне показалось, довольно странно посмотрел на меня, но возражать не стал, после чего оставил меня одного, а сам снова вернулся в гостиную, где уселся в свое плетеное кресло.