И тут же ощутил страшный, проникающий удар в руку выше локтя. То, что ударило его, отпрянуло буквально в доли секунды, но Ромео все-таки успел увидеть это кошмарное существо — и даже успел удивиться, медленно падая с ящика и продолжая удивляться, пока его сердце отстукивало последние удары.

3

Сергей Телешов шел, наслаждаясь утренним солнцем и легким прохладным ветерком, в котором уже ощущался наступающий теплый денек, еще один из длинной череды почти летних дней, не слишком привычных в конце сентября на невских берегах. Ночное дежурство прошло нормально, без происшествий — если не считать происшествием вполне мирное изгнание со школьного двора стайки старшеклассников, прихлебывавших из банок какую-то бодягу, числившуюся, если верить надписи, джином с тоником. Все остальное время он с ностальгическим мазохизмом листал старые толстые журналы, которые ему регулярно поставляли завсегдатаи приемного пункта вторсырья, все эти «Новые миры», «Октябри», «Дружбы народов», — все как на подбор тех бурных или, скорее, буйных годов, когда народ вдруг разом опьянел без всякой сивухи и ринулся рушить собственную страну. Как всегда — до основанья. Что касалось «а затем», то наступившее «затем», как считал Сергей, оказалось хреном, по сравнению с которым старая редька была едва ли не сахарной свеклой — но, как любил он повторять то ли в утешение себе и другим, то ли просто констатируя факт собственного проигрыша, история не терпит сослагательного наклонения.

Так что дежурство прошло нормально и даже хорошо, потому что старенький приемник вдруг разошелся не на шутку и, перестав хрипеть, вполне сносно скрашивал уединенную службу ночного сторожа популярными классическими мелодиями.

Сергей обогнул длинную хрущевку — из «хороших», где стены были облицованы плиткой, а на подъездах стояли домофоны — и вышел на большую поляну между стоявшими полукругом домами и супермаркетом, закрывавшим это пространство от шумной проезжей части. Вышел — и застыл.

Вокруг «бомжатника», или «зеленки», где вольные и невольные отбросы нового общества обычно потребляли все, что покрепче и подешевле, была толпа народу. Именно толпа — на первый взгляд там было едва ли не полсотни человек. У Сергея возникло тревожное чувство, которое еще более усилилось, когда он увидел рядом с толпой две милицейские машины и «скорую помощь». Вот и еще один выпал из нестройных рядов, подумал он. Вполне мог быть кто-то из тех, кого он знал…

Телешов двинулся к месту, вокруг которого толпился народ. Чуть в стороне, согнувшись пополам и прислонившись к стволу тополя, стоял молоденький сержант милиции. Его безудержно рвало. Другой милиционер, майор и, судя по всему, руководитель следственной группы, общался с местной публикой.

— Так, ладно. Чтобы я этой хренотени больше не слышал, — четко и на повышенных тонах произнес мент с майорскими погонами.

— Да почему хренотень-то, почему хренотень? — горестно удивлялся грузчик Гошка, больше времени проводивший в возлияниях с друзьями-бомжами, чем на своей работе в магазине. — Говорю же, вчера с утра я с ним пил. Смысл мне какой врать-то? Директриса узнает, что с утра — так уж не похвалит. А здесь дело такое — врать не получается. Вот я и говорю, пил я с ним. Вчера. Утром.

Сергей подошел вплотную к группе, окружившей лежавшую на земле фигуру, но стоявшей от нее на довольно почтительном расстоянии. В ноздри ударил тяжелый запах разложения, мертвечины, запах отвратительной, мерзостной смерти, место которой было под землей — и чем глубже, тем лучше. Нечто, лежавшее у перевернутого ящика, когда-то было человеком. Но сейчас это был почерневший и прогнивший труп, который, казалось, вот-вот развалится на части.