— Какая самоуверенность! Уж не собирается ли твое войско штурмовать эту крепость? Ах, ты пришла одна?.. Хорошо! Мой хозяин отдаст то, за чем ты явилась к нам. В обмен на тебя!

Его слова были заглушены хохотом уруков, однако внезапно все стихло, лишь пробежал по толпе глухой опасливый ропот. Гоблины начали медленно отходить в сторону башни, уступая дорогу…

— Ух ты! — тихонько присвистнул Гвайнард. — Вот он, значит, какой! Солидно, ничего не скажу. Человеческим королям у нас в Хайбории такое и не снилось!

Рота, полностью оправдывая свое прозвище «Всадник», ехал на коне. Большом, вороном и почему-то огнедышащем — из ноздрей невиданного зверя при дыхании вылетали струйки пламени. Конь медленно шел к площади со стороны ворот крепости, справа и слева вышагивали по трое Пламенных Бичей, причем один из демонов был выше остальных локтей на пять — видимо, их предводитель.

— Сотник, Хотхмог, — шепнул киммерийцу Тальхур, оставшийся вместе с Ночными Стражами. — Преклоните колена, быстрее!

Охотники переглянулись, но делать было нечего — в чужом доме надо соблюдать правила приличия. К тому же, все находившиеся перед донжоном уруки уже пали ниц перед Властелином. Конан состроив кислую мину опустился на правое колено, прочие Ночные Стражи последовали его примеру.

Рота был очень хорош — высоченный, широкоплечий, темноволосый. Одет в черное с серебром. Варвар сразу понял, что это не человек — а бог. Воплощенный дух Стихии. Ни одно человеческое существо не способно излучать такую силу… Казалось, воздух зазвенел и наполнился запахом грозы. Конан физически чувствовал, что под телесной оболочкой Роты сокрыта величайшая мощь, недоступная никому из смертных или бессмертных — от Всадника исходили невидимые волны силы, упрямой, уверенной в себе, почти необоримой. Ему хотелось подчиняться, Его хотелось обожать. За Него можно было умереть…

Да и облик воплощения Рота избрал более чем впечатляющий. Таких крупных людей не бывает, даже отнюдь немаленький киммериец выглядел бы рядом со Всадником низеньким заморышем. Лицо — будто из гранита высечено, углы, изломы, тени, ни одной мягкой линии. Голову венчает корона из простого металла, украшенная лишь тремя крупными алмазами, излучающими серебристое сияние. Видимо, эти три камня и являлись Венцом Цепи Равновесия.

Рота легко спрыгнул с седла на каменный плиты, которыми был вымощен широкий двор перед главной башне. Конану показалось (или это было на самом деле?) что земля качнулась.

На Артано и всех прочих Всадник не обратил никакого внимания, только шевельнул пальцами, давая разрешение подняться с колен. Уруки гробово молчали — чувствовалось, что гоблины если не в ужасе, то, по меньшей мере, крайне обеспокоены явлением Повелителя.

— Хочу поговорить с тобой, дева Нэрвен. — Рота подошел к альбийской королеве и обратился к ней гулким, очень низким голосом. — Говорят, ты мудра… Скажи мне — что, по-твоему, есть Искажение?

— Искажение — это музыка, в которой есть фальшь.

— Любопытное определение, — кивнул Всадник, нависший над альбийкой подобно грозовой туче. — Самое интересное из тех, какие я слышал. Понятное. А то, бывает, твои сородичи несут такую заумь — о свете, о тьме…

— Искажение можно называть разными словами, — ответила Нэрвен, прижавшаяся спиной к древесному стволу. Ей, наверняка, было очень страшно, но она умело скрывала чувства. Голос, по крайней мере, не дрожал. — Это не имеет значения.

— А ты уверена в том, что знаешь, что такое искажение? — вкрадчиво спросил Рота. — Я его вижу.

— Где?

— Здесь, в этих стенах. Оно уродливо. И оно чудовищно тем, что фальшиво. Оно пытается существовать за счет чужого творения, жить им.