Кулиев промолчал, предпочитая лишь коротко улыбнуться, что можно трактовать и так и эдак. Хороший из него будет юрист. Возможно, правительственного ранга.

    В прихожей раздался звонок, я сказал строго:

    – Ну, морды, ведите себя прилично. Дело даже не в авторитете… возраст уважать надо!

    – Не сумлевайся, – бросил мне вдогонку Николай. – Если кто что пискнет про маразм, своими руками удушу. Или кто предложит Габриэлле вафли.

    Я встретил Кирича возле лифта, провел через все распахнутые двери на площадку и в квартиру. Ребята уже выстроились в линию, выровнялись, Кирич все понял, улыбнулся и произнес голосом фельдмаршала:

    – Здравия желаю, орлы!

    – Здра… жла.. ва… ство!

    – Вольно, – скомандовал Кирич и обменялся рукопожатием с Николаем, он на левом фланге, потом пошел дальше вдоль строя. В лица всматривался как Черчилль, когда посетил Ялту, его рассматривали с еще большим любопытством. Очень невысокого роста, подтянутый такой живчик, он не производит впечатление старика, хотя до пенсии рукой подать, без животика, а по морде незаметно, что сильно пьющий, как надлежит профессиональному писателю.

    – Проходите в комнату, Петр Васильевич, – сказал я уважительно, – или сразу на кухню? Хоть и неприлично в хороших домах принимать на кухне…

    Он живо отмахнулся:

    – Это было в старину. На кухне принимали челядь, а в гостиной – дворян. Но вся российская интеллигенция выросла на кухне. Потому от нее такой душок… до сей поры.

    Ребята, сбивая друг друга с ног, носились между холодильником и столом, доставая персики, абрикосовый и яблочный сок, выкладывали булочки, тут же хватали снова и бросались их разогревать. Я почтительно придвинул ему кресло, он опустился достаточно легко, даже колени не хрустнули, как вон у меня постоянно, несмотря на мою молодость, окинул нас спокойным, но заинтересованным взглядом.

    – Почему вдруг? – спросил он. – Это вас интересует?

    Мы помолчали, а Секира, самый бойкий, сказал с некоторым смущением:

    – Вообще-то да. Это нам терять нечего, мы только выходим на большую дорогу… га-га-га… а у вас тиражи, ваши книги на всех прилавках, у меня самого аж пять штук, а у одного моего приятеля все ваши книги, штук двадцать!

    Он отмахнулся:

    – У меня их сорок. Даже за сорок, не считал точно. Но это не важно. Что еще?

    – Вы получаете немалые деньги, – сказал Секира. – Может, для вас это не деньги, к ним привыкают быстро, так говорят, но я представляю эти суммы… и дух захватывает! У вас все идет легко, все налажено, книги пишутся, денежки текут… А у нас впереди весьма, как говорит наш отныне грозный шеф, тернистая дорожка. И неизвестно, куда приведет. И приведет ли вообще.

    Кирич слушал внимательно, а когда Секира замолчал, кивнул. Глаза оставались внимательными, голос прозвучал чуть насмешливо:

    – Вы, по своей деликатности, так непривычной для молодых ребят, не упомянули, что куда тебе, старый хрыч, рыпаться в компьютерные игры? Радуйся, что сумел с пишущей машинки перейти на компьютер… Так? По лицам вижу, не краснейте. И зачем, мол, когда песок уже сыпется, заниматься чем-то новым?.. Вот-вот. Потому я объясню, почему именно я делаю такой шажок, чтобы уйти с написания книг в написание компьютерных игр, а заодно вы увидите, что ваша затея гораздо важнее и значимее, чем вы сами думаете.