|
Это хорошо, но в такой увлеченности таится своя опасность. Исходного материала, урана, для лабораторных экспериментов пока хватает, а не хватит, можно купить за рубежом и урановые соединения, и металлический уран, все это продается свободно. Но вот если труды экспериментаторов дадут успех, и к тому же быстро? С одной стороны, великий шаг вперед, а с другой — чуть не государственная катастрофа! Покажи на практике, что урановая энергия освобождается, и мигом уран станет дефицитнейшим материалом. Его зажмут, взвинтят до чудовищной цены при продаже другим странам, а выявится непосредственное военное значение урана, так объявят прямой запрет на его вывоз. И получится, что страны, богатые ураном или своевременно захватившие его месторождения в колониях, завоюют преимущество перед странами уранобедными. Так ведь может дойти и до серьезного нарушения общемирового государственного равновесия. А мы пока страна, ураном бедная. Причины: мало им занимались, куда меньше искали урановые месторождения, чем уголь, или железо, или медь, или апатиты даже. Он-то есть, невероятно, чтобы в таком огромном государстве не нашлось своего урана. Но грянь сегодня предсказанное великое открытие, создай кто реально урановую цепную реакцию — с чем будем строить отечественные «атомные котлы»?
— Нужно специальное правительственное решение, — заметил Хлопин. Вернадский к этому и клонил — требуется вмешательство государственной власти, ибо проблема наигосударственнейшая. Но правительству надо и разъяснить научную суть дела, и убедить, что откладывать дело нельзя. Первое сравнительно просто. Второе — трудней. Единственным убедительным аргументом явится лишь экспериментально запущенная цепная реакция, а она в свою очередь вызовет свою цепную реакцию — запретов на продажу урана, огромного воздорожания его, если запретов не возникнет. В общем, ждать нельзя, надо приступать к большому государственному делу загодя. — Ваше предложение, Владимир Иванович? Вернадский хотел организовать при Академии наук специальную комиссию по урану и снабдить ее такими полномочиями и деньгами, чтобы она могла комплексно руководить всеми сторонами и стадиями урановой проблемы — поисками урановых месторождений, разработкой технологических схем переработки руд, разделением изотопов, созданием необходимых запасов сырья и готовой продукции, составлением прогнозных карт — геологических, производственных, исследовательских. Он напирает на слово «руководить», ибо комиссия не должна заменять поисковые партии, геологические управления, заводы, институты и лаборатории. Правда, при Академии наук существует комиссия по атомному ядру, руководимая Сергеем Ивановичем Вавиловым, она в основном тоже нацелена на уран, но там иные задачи, там обеспечивают исследовательские ядерные работы, это гораздо уже задач урановой комиссии. А если и возникнет кое-где параллелизм, что ж, вспомним поговорку: ум — хорошо, а два — лучше. — Я согласен, — сказал Хлопин. — И на Президиуме академии, конечно, поддержу вас. Вернадский, провожая Хлопина, долго жал его суховатую руку своей старческой, ослабевшей — нужно было усилие во всем теле, чтобы рукопожатие вышло крепким. Хлопин казался озабоченным, Вернадский радовался. Он знал свою силу и недостатки, знал силу и недостатки ученика. Своеобразный мессия атомной энергии, Вернадский жил в сфере мечтаний и предвосхищений, они были реальностями завтрашнего дня и потому сегодня казались фантастикой — нельзя было ему самому не считаться с тем, какое впечатление производят его высказывания. Ученик, скромный, трудолюбивый и очень реальный, не позволял себе фантазировать. И хоть своей внешней старомодностью как бы отстранялся от облика сегодняшнего мира, весь он был прочно в этом мире. Иногда даже казалось, что он полемизирует с учителем, оспаривает его устремления. «Мы институт маленький, и проблемы наши маленькие!» — говорил он нередко почти сердито, это звучало как выпад против Вернадского. |
