Анкета у Давиденко была простая — родился на Нижней Волге, пятнадцати лет приехал в Ленинград, поступил на рабфак, потом — в Политехнический, долго бедовал с квартирой, одну сессию сдавал, ночуя на вокзалах, каждую ночь на другом, чтобы милиционеры не запомнили в лицо, сейчас в общежитии, на год раньше Юры кончает. Пришел поглядеть, как приятель справляется.

— Подбирайте дипломную тему, Юра, — предложил Курчатов, когда Флеров закончил и испытал камеру. — На чем вы хотите сосредоточиться?

Стажер хотел сосредоточиться на нейтронах. Он не мыслил работы вне этой главной ядерной темы. Курчатов задумался. Флерову показалось, что Курчатову не понравилось его желание. Но Курчатов вспомнил старый спор с Арцимовичем, когда они открыли резонансное поглощение нейтронов и утеряли приоритет, потому что не торопились с опубликованием. Поспешность нужна не только при ловле блох, повторил он про себя изречение Пруткова и внутренне усмехнулся: нет уж, лучше потерять приоритет, чем попасть впросак!

— Хорошо, нейтроны. Тема необъятная. Что возьмем из нее? Может быть, резонансное поглощение?

О том, что нейтроны в некоторых границах скоростей поглощаются ядрами особенно сильно, Флеров знал. Курчатов рассказал о поглощении медленных нейтронов при низких температурах. Он сделал эту работу в харьковском Физтехе совместно с Фоминым, Хоутермансом, Лейпунским, Щепкиным, Шубниковым. Еще детальней исследовал те же явления Тимошук. Но много оставалось еще неясного. Если поведение нейтронов при температурах жидкого кислорода изучено детально, то как они ведут себя, скажем, при температуре кипящей воды? Не хотелось бы Юре взяться за решение этой задачи?

— Хочу! — быстро сказал Флеров. — Разрешите, я быстренько подработаю схему эксперимента.

В тот же день стажер принес набросок опыта. В замедлители нейтронов он предлагал масло. Оно имело то преимущество, что его можно было нагреть и выше температуры кипения воды. А подогрев масла осуществлялся обычными нагревательными элементами от электрических утюгов и чайников.

Курчатов похвалил остроумное оформление эксперимента. Стажер ожидал уже команды: «Действуйте!», но Курчатов рассеянно глядел куда-то вдаль.

— Вы хорошо бегаете, Юра. Это не годится, — сказал он вдруг.

Флеров удивился: разве было бы лучше, если бы он бегал плохо? Курчатов спокойно подтвердил — да, было бы лучше, если бы дипломант бегал похуже. Тогда бы он сам убедился, что даже спринт по коридору с облученной мишенью в руках отнюдь не способствует точности эксперимента: активность многих элементов в считанные секунды ослабевает в два, три раза — именно в те секунды, какие тратятся на бег до счетчика.

— Мы так работали три года, — сказал Курчатов. — Пришло время отказаться от этого. Надо ставить счетчик рядом с источником, а не бегать. Вальтер Боте сконструировал прибор, который не реагирует на нейтронный фон. Попытайтесь изготовить такой же.

Фон в лаборатории, и вправду, был неважный. Иногда разбивались стеклянные ампулки с радоном, это тоже не способствовало чистоте воздуха. Флеров прочел заметку Боте.

Боте покрывал поверхность счетчика пастой из бара и лития, смешанной с шеллаком, — этот защитный слой предохранял от внешнего излучения. Стажер нашел, что если литий сжигать в дым, тогда он оседает на стенке еще более равномерным слоем. Правда, от едкого литиевого дыма здорово чихалось, но то уже были неизбежные издержки эксперимента. Хуже было, когда нагревалось масло. Пары его ели глаза, запах распространялся по всему этажу — соседи морщились и ворчали...

— Действуйте! — сказал Курчатов, убедившись, что с бегом по коридору теперь покончено.