Но сейчас она внимательно слушала Элизабет-Энн, отвечая только тогда, когда это требовалось. Шарлотт-Энн приняла решение: что бы ни сказала ее мать, она не будет возражать.

— Мы обе знаем, — между тем говорила та, — что твои успехи в школе Брерли за последний год были мягко говоря неудовлетворительными.

Шарлотт-Энн криво улыбнулась:

— Они были ужасными.

Элизабет-Энн засмеялась:

— Что бы ты ни говорила, мне кажется, нет нужды бросаться столь сильными словами. Я теперь понимаю то, что любой матери тяжело признать. — Она грустно вздохнула. — То, что любимое дитя повзрослело у нее на глазах. Ты уже выросла, Шарлотт-Энн, и, пожалуй, пришло время говорить с тобой, как со взрослой.

Во всяком случае, я считаю, что твои неудовлетворительные отметки в школе в большей степени связаны с твоим увлечением театром в ущерб учебе. Поэтому, мне кажется, было бы неплохо, если бы теперь ты уделила занятиям столько же внимания, сколько сцене. Как бы там ни было, ты почти совсем взрослая, и некоторые вещи не стоит тебе навязывать. Пригодятся ли тебе знания или нет, покажет будущее. Но мне кажется, что неплохо было бы придать тебе немного лоска. Я думаю, что даже актерская часть твоего «я» с этим согласится.

Шарлотт-Энн кивнула.

— Я хочу, чтобы ты знала — я не ругаю тебя за то, что случилось, — продолжала Элизабет-Энн. Ее голос был тих и печален. — Я тоже была слишком невнимательна, слишком много времени уделяла делам и забыла о семье. Мне следовало заметить, что с тобой происходит, но у меня не нашлось времени. Но теперь все в прошлом. А на прошлое следует оглядываться только для того, чтобы извлекать из него уроки. Иначе прожитое окажется бесполезным.

Элизабет-Энн помолчала. Важно, чтобы Шарлотт-Энн восприняла ее решение как необходимость, а не как наказание. Мать думала над этим всю ночь и целое утро не отходила от телефона. Правда, слишком часто благие намерения ведут непосредственно в ад. Так трудно поставить все на свои места.

— Я догадываюсь, — мягко начала Элизабет-Энн, — что это… приключение с мистером Хойтом очень задело тебя.

Взгляд Шарлотт-Энн стал задумчивым:

— Еще вчера мне казалось, что да, но сегодня я уже в этом не уверена. Он использовал меня, теперь мне ясно. Но я тоже пыталась использовать его. Только у меня ничего не вышло.

Элизабет-Энн кивнула:

— Очень зрелый взгляд на происшедшее. Я рада. Я представляю, насколько трудно прямо назвать вещи своими именами. Тем не менее, мне кажется, что тебе легче будет выбросить его из своей жизни, если ты окажешься от него подальше. Чувства все-таки остаются на какое-то время, особенно если речь идет о хорошо известном человеке. Всякий раз, как ты увидишь его фотографию в журнале или его имя на афише, тебе будет больно.

Шарлотт-Энн нахмурилась, размышляя.

— Не думаю, чтобы с этим были проблемы. Мне кажется, с ним покончено.

Элизабет-Энн подняла руку:

— И тем не менее школа, в которую я решила тебя перевести, — это закрытое учебное заведение.

— Мама! — воскликнула пораженная Шарлотт-Энн.

— Пожалуйста, выслушай меня, дорогая. Ты должна понять, что это отнюдь не наказание. Прекрасная школа, где ты многому научишься. И не только математике и истории, хотя этому там тоже учат. В школе Катру завершают образование. Там девушки превращаются в молодых леди, их готовят к тому, чтобы появиться в свете. И кроме того, я не думаю, что тебе повредит повариться немного в интернациональном супе.